5/18.IV.[1]918
Сегодня утром с Ниночкой пошел гулять в запущенный городской сад. По дороге встретил Вл. Галакт. Короленко; городские школьники, которые здесь копали грядки, очень приветливо ему кланялись, очевидно, зная, кто он такой. В саду ездят верхом немецкие офицеры на холеных лошадях. Так это тяжко. Немцы идут и идут, и чем кончится?
Полная отрезанность. Полтавские газеты пробиваются случайным и ничтожным материалом, и из него ничего нельзя понять. И с Киевом и с Харьковом не связаны и получаем крайне редко киевские газеты. И в них мало. Сегодня рассказы, идущие от Янивецкого, бывшего сотрудника «Н[ового] Вр[емени]», недавно приехавшего с Дона; он говорит о большевизме молодых казаков, борьбе со старым, о росте армии Алексеева и Корнилова. Там еще не все кончено. Хочется верить – но сколько здесь правды? Очень симптоматические слухи о распаде большевистской власти на две (Моск[ва]: Ленин – германофильство и Петрогр[ад]: Бронштейн – с союзниками). Удивительно, что большевики держатся. Каждый день их у власти все больший удар России. Вчера здесь появился последний № «Киевлянина» с превосходной статьей Шульгина от 10.III.73 Он читается и обсуждается нарасхват.
Угроза голода и затруднений с хлебом до нового урожая охватывает население тревогой. Хлеба иные дни нельзя достать.
Вчера утром в Музее. После геолог[ической] экскурсии во вторник материал разобран Лид. Иван. Путятой. Производит она хорошее впечатление. С ней прошел собранный материал и говорил о дальнейшей работе. Разговор с Никол[аевым] и Щербак[овским] о лекторах по природе Полтавщины. С Никол[аевым] и К. И. Ляховичем74 о моей лекции в нар[одном] унив[ерситете]75 или о маленьком эпизодич[еском] курсе.
Останавливаюсь на «Земной коре, ее оболочке и химическом составе». Обдумывал.
С Ниночкой, когда гуляю, говорю по-украински 76. Я чувствую, что делаю успехи. Я отличаюсь от своих политических единомышленников тем, что считаю возрождение украинского языка очень большим положительным явлением. Недавно у меня был разговор об этом с Я. К. Имшен[ецким], Л. И. Бельговск[им], Л. Г. Ефимович[ем], и мне очень ясна стала их точка зрения, с которой, однако, вполне я согласиться не могу. Оставаясь украинцами, они принимают русский язык, как ирландцы английский, и русскую культуру как родную – но в то же время ясно чувствуют и свою обособленность, и свое (т. е. украинцев) значение в создании и русского языка, и русской культуры.
Прочел прекрасную брошюру Анфилова «О перелете птиц» (1914)77. Кто такой Анфилов? Очевидно, очень недюжинный натуралист. Мне кажется, никто не рассматривал вопрос о перелете птиц так, как он у меня вытекает из геохимических соображений. Прочел «По окрестностям Харькова» (1, под ред. Арнольди, 1916) 78. Читал Брэма (VIII), Engler u[nd] Prantl's «Naturl. Pflanzenfam.» (1.3), Бротерус («О мхах»)79.
Мысль все о друзьях и близких, живых и ушедших. Отчего-то ярко все вспоминается Е. Дм. [Ревуцкая], эти дни сильнее. Если бы у ней не было упадка сил – она, мне кажется, должна бы быть в Xарькове и приехать сюда. И я ее жду, хотя никаких реальных оснований нет. Предчувствие? Телепатия? Передается ее теперешнее или недавнее настроение?
Удивительно, как невольно вспоминаются далекие, далекие впечатления. И даже не слова, а какие-то мазки прошлого. Читая об удодах – вспоминаю о виденных удодах в самом далеком детстве или в рязанском Пластикове, или на одной из Xарьковских догимназических дач? Все забыл – удод, так и чувствуется присутствие старой няни. Невольно вдруг мелькают и другие мазки воспоминаний – каких-то образов – слов. Не знаю, как назвать – ни образы, ни слова, ни мысли. Так вспоминаются прогулки в окрестностях Теплица, берега Бретани или Крыма, и чувствую, это яркоярко все сейчас во мне всколыхнулось. Вот и сейчас вдруг вспомнился лес и поездка в окрестности Чи[т]тануги.
Сегодня Наташа меня остригла. Не хочется тратить 2 руб.!
После долгого промежутка был на почте. Послал вчера письмо Василенко и открытку Крымскому. Почта пуста, пуста...
9/22.IV.[1]918
Вчера утром с Ниночкой был в монастыре80 на могиле Е.П.[Старицкого] и М.Ив. [Старицкой]. Там как-то все жизнь идет по-прежнему. Монастырь когда-то поддерживался Мазепой, еще недавно предмет попечения Победоносцева, все тот же вступает в новую эпоху...
Работал над живым веществом. Мысль идет все глубже, и одновременно все усиливаются и сомнения, и чувство незнаний.
Наташа нездорова и не выходит.