Вводится дисциплина. Положение в смысле питания ужасное; особенно в Петрограде. В Москве живут мешочниками; пуд муки – 150 руб. Впечатление такое, что нет силы сломить власть большевиков. Думаю, что большевики сами откажутся от власти, т. к. они не могут справиться с властью. Одно время они подымали вопрос о восстановлении монархии, вели разговорыс великими князьями, но эти переговоры прервались. В деревне начинается отрезвление.
Среди рабочих ввиду закрытия фабрик особенно, т. к. они отпущены, получив плату за три месяца, и потом перед ними стоит вопрос о голоде. Дм. Ив. [Шаховской] ставит вопрос о союзе освобождения (возрождения России) 111. Хижн[яков] был сперва против, но теперь он думает, что это надо, он поддерживал. По поводу решения к.-д. вступить в организацию власти – он считает шаг правильным.
1.VI.[1]918.
Дорога Полтава – Киев
После приезда из Киева не записывал – а между тем за это время много произошло нового. Жизнь все дальше идет, и как-то смутнее становится на душе за будущее. Совершилось ужасное. Единственный выход – рост русской культуры – в этом главная связь между оторванными частями государства. Поражаешься малым сознанием происшедшего среди русского общества.
Вчера укладывался. Не хотелось внимательно разбираться с бумагами, письмами. Все это еще не законченное, и остатки того, что было, приноровлено к другим условиям.
Утром писал свой отзыв, как эксперт Комиссии по воде Полтавы 112. Затем Наташа спешно переписывала мою статью, прочитанную в Полтавск[ом| общ[естве) любит[елей] природы113. Исправил программу для собирания материала для спектроскопии живого вещества и данных о весе организмов 114. Заканчивал письма, начатые писать с вечера. Работающий в Музее Владим. Елисеев. Екшурский должен ехать в Москву и Петроград. С ним направил письма С. Фед. [Ольденбургу], Елизав. Дм. Ревуцкой, Ал. Евг. [Ферсману], Оле [Алексеевой], Бор. Алекс. |Линденеру], Дм.Дм. [Арцыбашеву ]. Неожиданно утром принесли почту из Петрограда: в двух раскрытых и разорванных конвертах корректуры и ряд незапечатанных писем без марок, с немецкими цензурными пропусками. Принес почтальон. Письма от 4—5/17— 18.IV. и посланы по оказии. Через немцев?
Удивительная в них открывается картина работы научной при большевиках. Все те научные учреждения, в которых я принимал участие, сохранились: Рt, Rа (весь запас нам передан), Ком[иссия] пр[оизводительных] сил, получившая 830 000 р. в России и т. д. Насколько прочно дальнейшее развитие. А. К. [Ферсман] зовет меня в Петр[оград], поехать совершенно мне не по силам. В Музее передал письма (рекомендат[ельные] для Ейшурского) и простился. Вад.Мих. Щербаковский, который вернулся из Киева, не по<ехал> в Львов и Вену, выражал мне удовольствие по поводу моего участия в работе по Акад[емии] наук. Что бы ни было – это останется, по его словам. Я ему говорил о том, что мне придется трудно и от украинцев, и от русских. Хочу справедливости.
Заходил молодой Илличевский – он хотел поговорить о кристаллографии, о новых идеях, ему явившихся в связи с симметрией. Интерес ясный и очень приятный, но идеи беспочвенны, <слишком> внешни и неточны.
Вечером был Бельговский. С ним о с[ельско]х[озяйственной] в[ысшей] шк[оле] в Полтаве, о городском голове. На ночь читал воспоминания гр[афа] Д. Капниста, которые он мне передал в рукописи. Так странно читать, как о чем-то прошлом, о начале Гос[ударственной] Д[умы] IV созыва. Все разрушено так, как это казалось немыслимым. Что то будет в конце концов?
Поезд переполнен – но лучше, чем в прошлый раз. Еду в 3-м классе; удалось попасть в привилегированный вагон служащих, гл[авным] обр[азом] железнодорожников. Вагон 2-го класса только для укр[аинских] и нем[ецких] офицеров и с их согласия посторонним. В вагоне много железнодорожников. Разговор о сокращениях принимается как неизбежное.
Есть уже ясное чувство немецкой опасности. Украинский язык почти не слышно, хотя, очевидно, многие его знают – но это не язык обыденной речи и не язык <догмат>. Для едущей публики это язык сейчас так или иначе официальный. Удивительно, как даже при этих условиях он не в ходу.