По городу безумные процессии победивших большевиков. (В отличие от ликующего февраля теперь радости нет, а есть полупьяные толпы и все увеличивающийся страх грабежей. — Г. А.) Сергей, работающий все еще в следственной комиссии (по расследованию преступлений царского режима. — Г. А.), говорит о необычном сходстве психологии и организации черной сотни с большевиками10.
5 ноября. Утро. Возможен арест — но бежать неприятно.
Кощунство в Зимнем дворце — в церкви Евангелие обоссано. Церкви и комнаты Николая I и Александра II превращены в нужники. Кощунство и гадость сознательные.
Сегодня в “Деле народа” поразительное по цинизму решение большевиков о свободе печати. (Закрыты все «буржуазные» газеты, введено временное ограничение свободы печати. — Г. А.) Это что-то невероятное11.
6 ноября. Утро. Вчера день довольно безалаберный. Не совсем здоровилось, и потому мало мог сделать.
Очень смутно и тревожно за будущее. Вместе с тем я очень сильно чувствую силу русской нации, несмотря на ее антигосударственное движение. Сейчас ярко проявился анархизм русской народной массы и еврейских вождей, которые играют такую роль в этом движении. Очень ясно падение идейное социализма и народничества. Очень любопытное будет изменение русской интеллигенции. Что бы ни случилось в государственных формах, великий народ будет жить.
Может быть, на юге образуется твердый центр. А если не там, то в другом месте. Для меня это ясно.
Думается о новых научных работах. Хочу вырвать время12.
7 ноября. Утро. Вчера утром в ЦК — впервые в обычном месте. Нудные длинные прения в связи с участием в выборах в Учредительное Собрание.
Заседание Товарищей Министров. Получены сообщения о том, что делается в России, через посланца в Ставку. Казаки ушли и Ставка беззащитна. Духонин бессилен. Армия разлагается, держится еще Учредительным Собранием13.
8 ноября. Заседание ЦК. Информация. Об издательстве. Вопрос об [арестованных] министрах. Их тяжелое настроение. Пользуясь старыми связями с Ульяновым Сергея (Ольденбурга и моими), [решили] послать к нему от партии депутацию для освобождения министров. Положение министров в Петропавловке угрожающее, опасное.
Днем заседание Совета Министров. Прокопович (глава правительства после ухода Керенского. — Г. А.) определенно против однородного социалистического министерства — считает, что его не признает Россия (Дон, Сибирь, Украина). Вопрос об издании компрометирующих документов о большевиках. Не уверен, что будет сделано, так как, вероятно, и другие социалисты в этом замешаны. Демьянов в частном разговоре считает несомненно доказанной их денежную связь с Германией. Разговор о Банке. Мы думали, что уже разграбили. Из сегодняшних газет видно, что нет14.
9 ноября. Утро. Утром ЦК. Не очень деловое обсуждение нашего поведения в Совете Министров. В конце концов, дали свободу баллотировки и по вопросу о деловом министерстве. С 4 часов дня до 8 1/2 [вечера] у СВ. [Паниной]. Заседание Совета Министров. Вопрос отставки Керенского с передачей власти Временному правительству от I. XI. [Заявление об отставке] написано на листочке бумаги — печальный конец политической карьеры. Прокопович очень ярко говорил: “Русская интеллигенция стояла все время вне идей государственности, только тяжелым опытом в ней образуется государственное течение”.
Его мысль, с чем и я согласен: борьба с большевиками в данный момент не силой оружия, а общественным мнением, печатью и т. д. Фридман (товарищ министра финансов. — Г. А.) рассказывал о Банке. Впечатление такое, что теперь они обратятся на государственное казначейство. Всюду в министерствах они подбирают деньги (в казначействе были, взяли более 150 ООО руб.). Нератов (товарищ министра иностранных дел. — Г. А.) рассказывал о передаче ключей в министерстве. Сделали под угрозой взлома. Явились туда Троцкий, Залкинд, слесарь15.