Он вскоре выучил голландский язык, чтобы лучше разбираться в старинных книгах. Изучал фолианты XVII века в библиотеках Гааги, прикасаясь к истории величайших открытий, определявших тогда лицо науки. Ученый обнаружил и непонимание, которое сопровождало ее великих творцов в кристаллографии, в частности Гюйгенса. Глубоко и мощно охватывала природу отдельная личность, но бессильна она передать другим свои ощущения и видения. «И странно сознавать, что, может быть, сам то же испытываешь и делаешь», — из размышлений над старинными книгами19.
Еще не зная, что получится, но следуя интуиции, Вернадский вернулся к увлекшей теме через год, в следующие летние каникулы в 1902 году, на этот раз проехав через Берлин. Здесь задержался. И здесь началась кристаллизация большого замысла.
«Библиотека огромная, — сообщает он самому близкому адресату, — работаю в ней по 8–9 часов. Передо мной раскрывается огромная, мало разработанная область человеческой мысли — но все время глубоко тяжелое чувство недостатка своих сил и знаний — но я убежден, что справлюсь. Странно, к этой области меня тянуло чуть ли не с самой ранней юности, а между тем у меня временами неспокойное чувство, что я отрываюсь в область, чуждую эксперимента. Между тем я так ясно и резко вижу, как недостаточно понимаются самые обычные наши идеи и законы науки благодаря недостаточной критически исторической оценке — такие воззрения, как сила, эволюция, энергия, эфир, волнообразные движения атома и т. д. требуют исторической критики: иначе они основаны на предрассудках и, несомненно, такой характер носят в умах очень многих и ученых, и публики»20.
А что, если сначала написать курс лекций и прочитать в университете? Лекции о зарождении и формировании основных научных понятий человечества, о зарождении научной картины мира.
«Я колеблюсь теперь между двумя путями. Картина развития мысли, общие схемы того, как шло это развитие и как постепенно достигалось научное самосознание. Необходимо в общих чертах идти в хронологическом порядке и, давая общую картину раскрытия перед человеческим сознанием науки, в то же время всюду указывать на отдельные самостоятельные течения, которые замирали, хотя указывали верный путь будущего. Это был бы правильный курс лекций, но для этого надо обладать гораздо большим образованием, чем имею я, так как надо теснее связывать такую картину с развитием религии, философии, искусства и литературы, общественного сознания. Наконец, есть третий путь, на котором, должно быть, остановлюсь, выработка основных идей научного миросозерцания. Понятие о Вселенной, атоме, движении, эволюции, виде, химическом элементе, эфире, Земле, минерале, кристалле, ископаемых и т. д. Первая лекция — общее введение»21.
Он съездил еще в Нюрнберг, где осмотрел в музее замечательно сохранившиеся средневековые медицинские инструменты и приборы алхимиков, старинные карты и атласы. А писать начал в августе, в Дании.
Приехали сюда втроем, три друга-профессора Московского университета и ровесники Сергей Трубецкой, Павел Новгородцев и Владимир Вернадский. Уговорились встретиться для морских купаний и для работы в курортном городке Клампенборге, недалеко от Копенгагена. Поселились в одной гостинице. Но с морскими купаниями не повезло. Лето выдалось холодное. Сосредоточились на работе.
Введение к курсу разрасталось и заняло вместо одной, как предполагал Вернадский, целых три лекции. Написал единым духом и отдал прочитать Трубецкому.
Сергей Николаевич, не дожидаясь завтрака, когда они встречались, прибежал к нему в номер и поздравил в самых лестных словах. Сказал, что у него получилось не просто введение в курс лекций, а самостоятельная блестящая статья. И тут же предложил напечатать ее в редактируемом им журнале «Вопросы философии и психологии».
Прочтя статью, Новгородцев присоединился к мнению Трубецкого, но стал настаивать, что печатать ее нужно в его сборнике «Вопросы идеализма». Ведь Вернадский выразил подлинно идеалистический взгляд на историю. Пора противопоставить распространявшимся в интеллигентской среде материалистическим и марксистским идеям истинные ценности, направлявшие цивилизацию, — духовные. Вернадский предпочел все же отдать статью Трубецкому. С тех пор его лекция публиковалась неоднократно и отдельно и в различных сборниках, утверждая взгляд на прошлое как на историю развития главных человеческих идей.