Об особой духовной настроенности свидетельствует и обширный круг духовных лиц, с кем поддерживала знакомство и общение Анна Александровна. Это митрополит Московский Макарий (Парвицкий), митрополит Петроградский Питирим (Окнов), епископ Исидор (Колоколов), бывший Михайловский, викарий Новгородский (в дальнейшем Рязанский), архиепископ Тобольский Варнава (Накропин), архиепископ Тверской Серафим (Чичагов), епископ Челябинский Серафим, епископ Сумской Феодор, епископ Мелхиседек, архимандрит Никодим (вероятно, настоятель новгородского Юрьева монастыря), игумен белогорского Свято-Николаевского монастыря Серафим (Кузнецов), архимандрит (возможно, начальник Серафимовского скита верхотурского Свято-Николаевского монастыря под Пермью) Григорий и иеромонах Октайского скита той же обители Макарий, игуменья Мария (Минск), игуменья Епифания (Вятка), протоиерей Иоанн Восторгов (настоятель московского собора Покрова, известного как собор Василия Блаженного), протоиерей Александр Васильев (духовник Царской Семьи)… Составить этот список позволили телеграммы из архива Анны Вырубовой.23
Эти отношения не могли сложиться вдруг. Скорее предположить обратное, что они формировались на протяжении всей ее жизни, чему способствовали всегдашняя eе добрая расположенность и глубокое уважение, которое питала Анна Александровна к людям духовного сословия.
Покров Божией Матери.
Следует отметить особо промышление Божие об Анне Танеевой, сопутствовавшее глубокой вере этой женщины. Достаточно внимательно прочитать ее воспоминания, где можно найти немало тому примеров. Приведем лишь один из них, свидетельствующий, что над рабой Божией Анной был распростерт Покров Матери Божией. Единственной иконой, разрешенной арестантке Вырубовой иметь в камере Петропавловской крепости, был образок Божией Матери «Могилевская». Перед чудотворной иконой Могилевской Божией Матери она горячо молилась в Братском мужском монастыре, еще будучи вместе с Царской Семьей в Ставке в Могилеве. Анна Александровна пишет: «Сотни раз в день и во время страшных ночей я прижимала ее к груди… И первое приветствие по освобождении из крепости была та же икона, присланная из Могилева монахами, вероятно, узнавшими о моем заключении».24
Находясь в заточении, испытывая невероятные страдания, какие только может испытывать искалеченный, больной человек, находясь в полной зависимости от своих лютых, безжалостных врагов, она не переставала уповать на Бога, молила Его об освобождении. При этом она обещала посвятить остаток своих дней служению Богу и ближним. Господь не посрамил возложенного на Него упования, и чудесным образом Анна Танеева была освобождена не без помощи ее небесного покровителя - святого угодника Божьего, батюшки Иоанна Кронштадтского.
То духовное начало, которое было заложено в детстве и все более и более крепло в течение всей последующей жизни под влиянием перенесенных невзгод и испытаний, особенно ярко проступило в годы эмиграции, когда Анна, исполняя данный ею пред Богом обет, посвятила свою жизнь сугубому служению Богу в монашеском чине.
Любовь к Русским Самодержцам.
Рассказ о духовном мире Анны Танеевой был бы неполным, если не раскрыть ту сторону ее души, в которой ярко проступило особенное, освященное Богом свойство русского духа - святая любовь к Божиему Помазаннику - Царю.
Как уже было отмечено, преданность Русскому Самодержцу была в крови ее предков. С молоком матери это чувство передалось и Анне Александровне. Вслед за глубокой верой в Бога самой светлой стороной ее души была чистая, искренняя любовь к Государю Николаю II и Государыне Александре Феодоровне не только как к близким людям, но прежде всего как к Самодержцам Российским. Следует отметить, что это ее отношение зиждилось на глубоком чувстве русской души, выраженном в осознанной, ясной потребности бескорыстного служения Самодержавным Правителям Земли Русской, в котором для русского человека соединялось и служение Богу, и России, и священному для русских принципу Самодержавности как государственной основе устроения Святой Руси. В этом смысле жизнь Анны Танеевой (Вырубовой) являет собой пример любви, какую только может явить подлинно русский человек к своим природным Русским Царям, что всегда отличало национальный, коренной тип русского человека. Вне этой любви как бы и теряется смысл бытия русской нации. Любовь к своему Царю всегда воспринималась русским человеком как жертвенное служение Помазанникам Божиим как Самому Богу - не щадя живота своего.