– Боюсь, сейчас это невозможно.
– Кто это решает? Я хочу поговорить с ним.
Нет, я не думал, что меня так спокойно отпустят в другую страну, но… Я у матери единственный, очень поздний ребёнок. Сколько лет жизни ей стоила моя отсидка – я даже думать не хочу. Кажется, её голос становится всё слабее день ото дня. Я почти уверен, что если не потороплюсь – опоздаю, и это меня грызёт, пожалуй, больше всего другого.
– Сергей Зурабович, давайте мы сейчас отложим этот вопрос и сосредоточимся на деле. Если оно сдвинется с мёртвой точки, можно будет о чём-то говорить, а пока…
А пока скажи спасибо, что тебя выпустили.
Будь оно всё проклято! Наливаю себе ещё и махом осушаю рюмку. У Евгении пиликает телефон, она косится на экран и на миг её губ касается нежная… такая нежная улыбка.
– Что ты заканчивала? Где набиралась опыта? – резко интересуюсь я. Евгения вскидывает равнодушный взгляд и ровным тоном оглашает, так сказать, весь список. Список впечатляет.
– И знаете, я ведь даже в вашем офисе успела отметиться, – неожиданно замечает она в конце. Я сильней сжимаю в руках приборы. В зоне нож нам, естественно, не полагался, и прямо сейчас в руке он ощущается абсолютно чужеродным предметом.
– Каким же образом?
– Я у вас стажировалась.
– Правда?
– Целых три месяца.
– Не помню, – отрезаю я и тянусь за графином, чтобы выплеснуть в рюмку остатки. Пью. Водка уходит, словно в пустую землю.
– Неудивительно. С вами работала большая команда профессионалов. А меня допускали разве что к ксероксу.
– Неужто для дочери самого Воскресенского у меня не нашлось стоящей работы?
– Не-а. Но я не в обиде. На деле протекция отца мне лишь всегда вредила. – Евгения отставила в сторону тарелку с недоеденным холодцом. – Вы всё, Сергей Зурабович? Времени у нас не так много.
– Куда-то спешишь?
– Да. Меня дома ждут.
Глава 3
Евгения
Я упоминаю о своей стажировке в офисе Горозии не случайно. Мой отчим в курсе, что я начинала именно там. В конце концов, он сам меня туда и пристроил. Если ему передадут… точнее, когда ему передадут, о чём мы говорили с Сергеем Зурабовичем, отец наверняка задастся вопросом, почему я не упомянула об этом факте в нашем разговоре, когда оно само собой напрашивалось. Так что, да. Всё неспроста. Что ж ты волком на меня смотришь? Я, чёрт его дери, не дурочка. И отдаю отчёт тому, что делаю, что говорю… Я каждый свой шаг, взгляд, каждое своё слово держу под контролем. Неужто тебе непонятно?
– Ах да. У меня же еще ваша карта, – отмираю я и снова ныряю в сумочку.
– Какая карта?
– Зарплатная, – усмехаюсь. – Здесь ваш аванс.
– Лучше бы мои счета разблокировали, – ворчит Горозия, подслеповато щурясь.
– Не всё сразу, Сергей Зурабович. Поверьте, здесь достаточно средств на то, чтобы… эм… как-то обжиться.
Горозия хмыкает. Жестом подзывает официантку и велит ей принести счёт. Платит сам, остановив мой порыв разделить счёт поровну злым взглядом. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.
У кафе нас поджидает несколько журналюг. Этого стоило ожидать. Уж больно у нас приметные машинки. Вспышка камеры слепит прежде, чем охранники оттесняют особенно настырных. Я поворачиваюсь к Горозии, злость которого чувствую так, будто она материальна. Внешне же он остается спокойным.
– Возможно, зря мы вышли, – признаю с досадой, когда мы с ним располагаемся в салоне «Мерседеса».
– Что ж теперь – не есть? – цедит он.
Наверное, это дико сложно – зная, что ты ни в чём не виноват, зная, что тебя просто сделали козлом отпущения, терпеть такое. Впрочем, пойми тут, как ему, пробейся через эту стену… Хрен ведь получится.
Остаток дороги проходит, считай, в тишине. Выпитая водка вкупе с дикой усталостью и нечеловеческим напряжением, в котором я живу вот уже несколько месяцев, наливает веки тяжестью. Находясь на грани яви и сна я, тем не менее, очень остро ощущаю его присутствие. Наши руки лежат совсем рядом. Стоит чуть пошевелить пальцами – и я смогу убедиться, так ли груба его кожа, как кажется. Но, конечно же, ничего подобного я не делаю.
Ещё через полчаса Костик сбрасывает скорость и мы останавливается возле дома Горозии. По условиям УДО ему необходимо жить по прописке. Эта квартира – единственное, что ему осталось после судов и развода. И то, насколько я могу судить, часть в ней принадлежит его бывшей жене. По моему распоряжению там к его приезду убрались и забили холодильник продуктами. Даже жаль, что не могу вместе с ним подняться и посмотреть на то, как он отреагирует на свое возвращение домой.