Червь больше походил на слона, но я решил не надоедать Гоше со своими соображениями по поводу логических принципов образования кличек.
- Не люблю, - согласился тот.
- Ну расплатись, - криво усмехнулся его шеф.
Я напряг брюшной пресс, но это не помогло, так как Червь ударил в область сердца. Мне показалось, что оно остановилось, так вдруг стало плохо. Лежа на земле я сквозь какой-то туман, обволакивающий все мое тело, чувствовал, что меня обыскивают.
- Нет, больше пока не надо, - вдруг неожиданно услышал я гошин голос. Я понял, что Червь собирался продолжить, но почему-то отнесся к этой мысли очень равнодушно.
- Посади его, - приказал Гоша.
Меня прислонили к дереву. Действие происходило в самой дальней и темной части парка, куда и днем-то никто не заглядывал, не говоря уже о первом часу ночи.
Сквозь туман я увидел подергивающееся лицо рэкетирского главаря, совавшего мне под нос зажигалку.
- Откуда это у тебя?
Я стал медленно и мучительно соображать. Своей зажигалки я на столе почему-то не нашел. Теперь я вспомнил, что от нее прикуривал Овчинников, когда вернулся вместе со следователем. Видимо, после этого он автоматически сунул ее к себе в карман. Я взял чью-то другую - скорее всего, из вещдоков. Значит, она принадлежала либо Платонову, либо его телохранителю. Об этом я и сказал Гоше.
- Мать твою... - выругался он и, схватив меня за волосы, ткнул носом в землю. - Говори, что здесь еще не твое, дешевка.
Я принялся рассматривать вещи, разложенные на траве. Червь подсвечивал фонариком. Я с удивлением обнаружил не принадлежавшую мне связку ключей и какой-то странный металлический прямоугольник. Я указал на них.
- Все? - Гоша больно потянул меня за волосы. Его тик участился.
- Все, все, - заверил я бандита.
Он взял прямоугольник в руки и принялся внимательно рассматривать. К этому времени я уже почти пришел в себя и тоже заинтересовался этим куском металла. Он оказался ни чем иным, как жетоном от вокзальной камеры хранения - не автоматической, а обслуживаемой людьми-приемщиками.
Дело в том, что вокзал наш был построен по личному указу Николая Второго. Вспомнили об этом наши власти лишь недавно, когда такие вещи вошли в моду. Постарались, насколько это было возможно, придать зданию первоначальный вид, поразвесили везде портреты царской семьи и даже вновь открыли ручную камеру хранения, в которой за каждое место багажа выдавали красивый жетон с вычеканенным портретом государя-императора и номером ячейки.
Однако бюрократическая система требовала квитанций, которые, естественно, тоже выписывали. В результате получить кладь обратно можно было только предъявив и жетон и квитанцию. Система, конечно, совершенно идиотская, но зато, по мнению ее создателей, "в старинном русском духе".
До меня начало доходить, что сгребая свои вещи со стола в карманы, я впопыхах захватил и кое-что из соседних кучек. Вероятно, в процессе избиения госмладенцев я задел стол, и предметы частично перемешались.
Гоша Длинный тем временем высыпал содержимое моего бумажника на траву и начал рыться в нем. Не найдя, как я полагал, квитанции, он свирепо взглянул на меня и снова схватил за шевелюру.
- Это все, тварь? Больше ничего чужого не взял? - его слюна брызгала мне прямо в лицо.
- Нет, - скрывая отвращение, ответил я. - Больше ничего.
- Упакуй его и под арбу, - велел он Червю и собрался уходить.
- Под арбу? - удивился тот. - Какую арбу?
- Аварию сооруди, хромосома ты волосатая, - обозлился Гоша.
Тут уж настала моя очередь удивляться. Что-то на Длинного это было не похоже. По всем правилам он сейчас должен был начинать кормить меня моими собственными кишками, но вместо этого почему-то решил устроить мне такую гуманную акцию, как авария. Может, мать Тереза назначила его своим правопреемником?
- Сбили его, бельмондо, - Гоша зашагал по направлению к выходу из парка. Метров через пять, появившись из темноты, к нему присоединилась другая фигура - еще один телохранитель.
Червь проводил хозяина удивленным взглядом. Видимо, такое поведение последнего ему также было в новинку.
- Собирай свои вещички, падло, - обратился он ко мне, когда Гоша исчез из виду. - Не могу понять, чего пахан с тобой так церемонится. Ты бы сейчас здесь на коленях ползал и молил бы, чтоб тебя кончили поскорее, если бы он за тебя взялся. Конечно, если бы он тебе перед этим не отрезал язык и не заставил бы сожрать его.
Я молча собирал вещи и рассовывал их по карманам, думая при этом о том, что вот на Бельмондо-то как раз бандюга и не похож.