- Надо, как хлеб надо. Вы только дайте данные, а я проверю и сразу же приеду и тут же любое признание вам подпишу. Вам еще и орден дадут за то, что вы меня поймали. Я скажу, что отстреливался до последнего патрона, но вы меня все равно взяли, - настаивал я.
И настоял. К началу следующих суток в блокноте, закрепленном на передней панели, я имел адреса и телефоны двадцати Скоковых. Самое смешное, что среди них была и Скокова Юлия Федоровна. И хотя чудес на свете не бывает, я направился прямо к ней.
На этот раз я решил прийти по-татарски - без приглашения. Использовав самые темные переулки, так как мой необычный экипаж наверняка уже вовсю искали, минут через пятнадцать я добрался к пункту назначения. Прибыв туда, я прихватил трофейный автомат и двинулся искать нужную мне квартиру.
Квартира обнаружилась на четвертом этаже. Я нажал на кнопку звонка и долго держал ее, не отпуская, однако дверь так и не открылась. Прижавшись к ней ухом я попытался уловить хоть какие-нибудь звуки, но слышна была только громкая музыка, игравшая по всей видимости у кого-то из соседей. Первым моим побуждением было найти нарушителя правил капиталистического общежития и попросить сделать малость потише, но, хорошенько подумав, я от этой мысли отказался.
Пошарив в карманах, я нашел то, что искал. Это была связка ключей, когда-то по всей видимости принадлежавшая Платонову, а в момент вчерашнего побега, случайно попавшая ко мне.
Чудес на свете не бывает. Бывает чутье. Второй и третий ключи подошли к двум замкам входной двери квартиры Юлии Федоровны Скоковой.
Закрыв за собой дверь, я прислушался. Стояла мертвая тишина. Если не считать бухающего где-то за стеной барабана. Пройдя через небольшой коридорчик, я оказался в комнате. Выключатель, как и следовало ожидать, находился прямо у входа. Вспыхнул яркий свет, осветивший уютную комнатку с небольшим столиком, диванчиком перед ним и телевизором в углу. Пол устилал мягкий ковер.
Я направился к окну, чтобы задернуть шторы, но они и так оказались задернутыми. Это меня несколько насторожило. Я еще раз оглядел комнату. Дверь. Еще одна закрытая дверь. Но без замка. Я с "калашом" наперевес подкрался к ней, сильно ударил ногой и прижался к боковой стене. Ни шороха.
Выждав пару минут, я осторожно вошел в помещение. Выключатель в нем также оказался на месте. Снова свет, и я застыл в полном изумлении, широко раскрыв при этом рот.
Все мои предосторожности были напрасными. Никто из находившихся в этой комнате лиц не мог мне сделать ничего плохого. Скорее, наоборот. Это было удивительное зрелище. Вся комната, включая обратную сторону двери и щит, плотно закрывавший окно, была оклеена потрясающего качества фотообоями, составлявшими единую картинку.
Я стоял в самом центре маленького острова, со всех сторон омываемого лазурными водами океана. Вдоль всего берега расположилась группа прекрасных обнаженных девушек, занимавшихся лесбийской любовью. Чего тут только не было!
Загорелые тела, разноцветные волосы, зеленые пальмы, голубые волны и умопомрачительные позы могли свести с ума любого. Даже меня. Я сглотнул комок в горле и опустил взгляд.
Пушистый желтый ковер служил продолжением песка и призывал присоединяться. Снова сглотнув комок, я решил, что безопаснее будет смотреть вверх. Однако идиот с открытым ртом, из которого текут слюни, судорожно сжимающий в руках бесполого вида автомат и окруженный толпой девушек, занимающихся все тем же, но вдобавок еще и в перевернутом состоянии, произвел на меня отвратительное впечатление, и я решил от греха подальше покинуть сие гнездо разврата.
Повернувшись лицом к двери, я неожиданно обнаружил некоторую дисгармонию. Одна из девушек была почему-то одетой. Плюс при этом она была одна-одинешенька, если не считать зажатой в руках здоровенной скалки.
Совсем извращенка, - догадался я. - Со скалкой кайфует.
Однако это оказалось совсем не так. Увидев направленный на нее автомат, одетая взвизгнула и бросилась прочь. Я побежал за ней. Ведь она была рыжая и фигуристая. Могучий инстинкт двигал мною.
Что, мыслишки поганенькие забегали, да? Инстинкт самосохранения, господа! Это было первый раз в моей жизни, когда от женщины в первую очередь мне требовались ее мозги, а не тело.
Лицо мое все было исцарапано, но ее красавицей я в этот момент тоже не назвал бы. Она была привязана к стулу обрывками собственного халата, под которым, кстати, оказалось только тонкое шелковое белье розового цвета.
Наверное лишь этот его цвет, ставший для меня чем-то вроде аналога красного для быка, и помог мне справиться с разъяренной фурией, каковой оказалась госпожа Скокова.