Пульс бился как бешеный. Кровь стучала в ушах. Она собиралась раскрыться для Тони Моретти.
Затем они дошли и до других улиц, еще более неприглядных. Здесь не было ни тротуаров, ни мостовой. Лишь грязные дорожки между неокрашенными деревянными домами. В некоторых окнах за разбитыми стеклами виднелись рваные занавески. На Линден-стрит — ни одного дерева.[9] Мэллой и Фиск время от времени посматривали на Кэтрин, словно извиняясь, но та глядела перед собой. Она погрузилась в свое прошлое, которое разворачивалось перед ней с каждым шагом.
Наконец агенты остановились перед одним из трехэтажных домов, покрашенных тусклой красной краской, словно кто-то давно сделал слабое усилие придать этому строению более пристойный вид. Мэллой заглянул в свой блокнот.
— Номер восемнадцать. Это здесь.
Кэтрин почувствовала озноб и поплотнее запахнула воротник шубы. Агенты замешкались, словно вдруг растерялись и не знали, что делать.
— Ну что же вы? — нарушила молчание Кэтрин, — Я замерзла. Давайте войдем. Надо довести дело до конца. Не стоит откладывать.
Она поднялась по ступенькам, Мэллой и Фиск последовали за ней. Кэтрин дернула дверь; та оказалась незапертой и открылась на темную лестницу.
— Третий этаж, миссис Труит. Здесь темно. Прошу прощения.
— Это не ваша вина.
Посторонившись, Кэтрин пропустила агентов вперед. На третьем этаже они постучали в дверь. Каждый удар бил по ее нервам. Дверь отворилась, и перед ними предстал Антонио Моретти.
Он казался разгневанным. Выглядел чистым. Сиял, словно святой. На нем был красный шелковый халат, едва прикрывающий грудь. Очевидно, под халатом ничего не было, но Тони, судя по всему, это не смущало.
— Мистер Моретти. К вам дама.
— Вижу. Я всегда предлагаю даме войти.
Мэллой вынул блокнот, словно хотел, чтобы тот помог найти дорогу.
— Мистер Моретти… Мистер Труит, мы готовы отвезти вас домой. Ваш отец…
На лбу Тони появилась морщинка и тотчас исчезла.
— Что за имя вы назвали? Я такого никогда не слышал. Моя фамилия — Моретти. Я Тони Моретти.
— Мистер Ральф Труит. Из Висконсина. Вы там родились.
— Может, войдете? У меня есть бренди. Здесь холодно.
Они хотели отказаться, но его настойчивый взгляд и белизна кожи притянули их, и они переступили порог гостиной. Комната была элегантно обставлена, что совершенно расходилось с обликом дома. Тут стояла красивая французская и итальянская мебель. Потолок, точно в шатре, был украшен оранжевым шелком, с него свисали марокканские фонарики, мерцало пламя свечей Возможно, они горели еще со вчерашнего дня. Из этой комнаты видна была затянутая парчой спальня, где царил страшный беспорядок, словно во дворце, спешно покинутом перед революцией.
Всюду была разбросана одежда. Моретти небрежно подобрал несколько предметов, освобождая гостям место на креслах и диване. Никто не сел. Тони повернулся к Кэтрин и улыбнулся.
— Какое имя вы назвали?
От волнения у нее снова перехватило горло.
— Труит. Мистер Ральф Труит.
— А вы, стало быть?..
— Миссис Труит. Новая миссис Труит.
— Надеюсь, вы будете счастливы в браке.
— Благодарю.
— Это имя мне неизвестно.
Мэллой откашлялся.
— Мистер Труит — ваш отец.
Моретти рассмеялся, продемонстрировав алебастровые зубы. Его щеки покрывала дневная щетина.
— Моего отца зовут Пьетро Моретти. Моя мать — Анжелина. Отец играл на аккордеоне в Неаполе. Когда мне исполнилось три года, родители переехали в Филадельфию, в ее итальянскую часть. Там отец выступал в разных итальянских ресторанах. Потом стал владельцем одного из них. Он и сейчас им владеет. Мой кузен Витторио готовит еду, очень, кстати, хорошую, отец играет на аккордеоне, мать собирает деньги.
Мэллой перебил его:
— Вы родились в Висконсине. Ваш отец — Ральф Труит.
— Кто вы такие? — разозлился Антонио.
В разговор вступил Фиск.
— Нас нанял ваш отец. Он пытался отыскать вас.
— Вы за мной следили?
— Да. Несколько месяцев.
— Очень неприятно.