— Как? — переспросил майор, настораживаясь.
— Ну, скажем, пока каким-нибудь молодцам вдруг не придет идея швырнуть камни в окна гостиницы или мэрии или, скажем, выстрелить?
Минуту Вэрт и Гарденер пристально смотрели друг на друга. Гарденер первый отвел глаза.
— Пойду навещу миссис Гарденер и Юджина. Сегодня я еще не видел сына.
Пока происходил этот разговор, к пансиону Кассиньоль гигантскими шагами шел кюре Дюшен, за которым, запыхавшись, следовал херувимоподобный семинарист. Сутана Дюшена мела уличную пыль, но он не замечал этого.
— Господин кюре, так они примут меры? — догнав, наконец, своего патрона, отважился спросить Херувим.
— Черта с два! — последовал энергичный ответ. — Не верь этим чужестранцам, сын мой. Да и своим тоже не слишком доверяй.
— Значит, верить следует только господу богу? — осведомился Херувим.
— Гм… господу богу? — повторил Дюшен. — Гм… Это зависит… — Тут кюре Дюшен забормотал себе под нос что-то неразборчивое, и Анж понял: святой отец не слишком доверял господу. Во всяком случае, не больше, чем офицерам.
СУДИЛИЩЕ
Мы с вами, читатель, в том же номере гостиницы. Впрочем, сейчас кабинет майора Гарденера напоминает зал суда, так как здесь есть все элементы, характеризующие всякое судебное заседание.
Судья — сам майор Гарденер, недовольный и суровый. Прокурор — капитан Вэрт, отвратительно-непроницаемый, как и полагается быть прокурору. Есть здесь и секретарь — безмолвный стенографист из военных писарей. Имеются и свидетели: мистер Хомер — педагог, тяжело осевший на стуле, и два его любимых ученика: рассеянный Ройяль Мэйсон и Фэниан Мак-Магон, неестественный и важничающий, потому что взрослые военные обращаются к нему, как к равному. Есть, наконец, и обвиняемый — Билл Удхауз, высокий офицер с детской шеей, трогательно вылезающей из воротника рубашки защитного цвета. Он стоит посреди комнаты, в то время как все остальные сидят.
— Где и когда вы вступили в коммунистическую партию? — спрашивает Вэрт.
Молчание.
— От кого и когда вы получили в Штатах задание связаться с французскими коммунистами?
Молчание.
— О'кэй! Сформулируем так: кто именно послал вас сюда, капитан Удхауз?
— Военное командование, — отвечает, наконец, капитан Удхауз. — Вам это известно по моему формуляру.
Вэрт пожимает плечами.
— Не валяйте дурака, Удхауз. Вас спрашивают: кто из американских коммунистов послал вас сюда и дал вам адреса здешних красных?
Молчание.
Капитан Удхауз рассеянно смотрит куда-то поверх голов своих «судей».
Вэрт аккуратно, бумажка к бумажке, складывает на коленях какие-то документы.
— Вы не хотите отвечать, Удхауз? А между тем ваша мать в Штатах охотно поделилась с нашими сотрудниками всем, что знала о ваших связях с красными…
Краска пятнами проступает на щеках Билла.
— Вы допрашивали мою мать? Мою мать таскали в комиссию?
Вэрт укоризненно качает головой.
— «Допрашивали»? «Таскали»? Что за выражения! Старую леди пригласили и попросили поделиться всем, что она знает о деятельности своего сына. Старая леди рассказала, что капитан Удхауз давно исповедует так называемые «прогрессивные» идеи, что он еще во время войны искал встреч с советскими военными в Европе, что и сейчас, отправляясь во Францию, он намерен был связаться с французскими коммунистами…
— Ложь! Ложь! Моя мать не говорила этого! Не могла говорить!
— Ложь? — Вэрт повертывается к «свидетелям». — Мистер Хомер, попрошу вас повторить ваши показания. Они у нас записаны и отосланы уже по назначению, но пускай капитан Удхауз услышит их.
Хомер тяжело поднимается с мягкого кресла. Сложные чувства обуревают его. С одной стороны, он рад, что Билл Удхауз, его старый недруг, наконец-то изобличен, что именно он, Хомер, сумел показать начальству его истинное лицо. С другой стороны, свидетельствовать против Удхауза вот так, стоя с ним лицом к лицу, Хомеру вовсе не нравится: а вдруг об этом узнают однополчане, друзья Билла? Вдруг Биллу удастся как-нибудь выйти сухим из воды? И в том и в другом случае Хомеру несдобровать. И Хомер говорит недовольно:
— Да я уже все вам докладывал, капитан. К тому же лично я ничего такого не слышал. Слышали мои ученики…
— Вы что же, отказываетесь от своего свидетельства? — вкрадчиво спрашивает Вэрт.
Его голос повергает Хомера в настоящую панику.
— Что вы, сэр, что вы! Я ни от чего не отказываюсь! — лепечет он. — Я только хочу сказать, что непосредственными, так сказать, свидетелями являются мои воспитанники Ройяль Мэйсон и Фэниан Мак-Магон. Фэйни, Ройяль, вы, конечно, подтвердите все, что слышали в ночь ареста Берто в Гнезде?