Сотрудники секретной службы беспомощно наблюдали, как они поднимаются. Внизу остались и чиновники из НАСА, у которых безнадежно срывался график визита.
Фотографии, сделанные в этот день, запечатлели обычно серьезного Эйзенхауэра добродушным и веселым. Он был явно доволен визитом и считал создание гражданского Центра космических полетов имени Дж. Маршалла успехом своей администрации.
В то время как заканчивался второй президентский срок Эйзенхауэра, два честолюбивых политика соревновались за право занять его пост. Ричард Никсон был вице-президентом Эйзенхауэра и разделял с ним успехи и неудачи его администрации. Джону Кеннеди не нужно было ничего защищать, он критиковал недостатки администрации Эйзенхауэра и обнаружил, в частности, что Соединенные Штаты отставали от Советского Союза в области военного использования ракет. Ему помог в этом министр обороны Мак-Элрой, предсказавший в 1959 году, что в начале 1960-х годов у Советского Союза будет в три раза больше межконтинентальных ракет, чем у Соединенных Штатов. Демократы, и в частности Кеннеди, превратили этот «ракетный отрыв» в элемент избирательной кампании. По ходу кампании термин «ракетный отрыв» стал включать в себя ракеты средней и малой дальности и развитие ракетной техники вообще. Разумеется, нет способа определить, как сильно повлияла проблема ракетного отрыва на исход голосования, и повлияла ли вообще. Существовал ли такой отрыв в действительности, также трудно судить, так как термин быстро утратил свой конкретный смысл.
Джон Кеннеди вступил в должность президента США 20 января 1961 года. Информация, появившаяся после этого, свидетельствовала, что Советский Союз, вероятно, имел преимущество в общем количестве баллистических ракет. Однако количество ракет у каждой из сторон было незначительно по сравнению с общей способностью доставлять ядерные бомбы. Тем не менее в начале 1961 года казалось, что ракеты будут давать в будущем стратегическое преимущество. Кеннеди не хотел уступать такое преимущество Советскому Союзу. Его администрация собиралась обеспечить производство новых ракет.
В то время как президент Кеннеди еще нащупывал кнопки управления страной, его советские противники Никита Хрущев и Сергей Королев двигались дальше в исследовании космоса. Двенадцатого апреля 1961 года космический корабль «Восток-1» конструкции Королева поднял в космос Юрия Гагарина. Сделав один виток, ракета успешно приземлилась. Прежде чем Кеннеди успел что-то сделать для восстановления утерянной гордости нации, уже начало разворачиваться другое, бездарно задуманное предприятие, которое изменило весь дальнейший ход событий.
Вслед за стратегической победой Джона Кеннеди на выборах 1960 года последовала тактическая неудача, связанная с сомнительной поддержкой вторжения на Кубу в бухте Кочинос 17 апреля 1961 года. Вторжение, спланированное ЦРУ, было цепью ошибок и закончилось для нападавших гибелью или сдачей в плен. Кеннеди проглотил унижение, публично приняв на себя ответственность за фиаско и поклявшись самому себе никогда не доверять бюрократам.
Еще не исчезли следы крови на берегу бухты Кочинос, как президент вновь обратил внимание на космические дела.
Полет Юрия Гагарина вокруг Земли обеспечил Советскому Союзу призы за первый полет человека в космос и за первый орбитальный полет. Соединенные Штаты могли бы претендовать лишь на скромную роль участника гонки, если бы не сумели поставить более грандиозную цель, в достижении которой у них был шанс стать первыми.
Двадцатого апреля Кеннеди послал меморандум на пяти страницах вице-президенту Линдону Джонсону, которого он назначил председателем Национального совета по космическим исследованиям. В меморандуме Кеннеди просил Джонсона дать оценку нынешнего состояния и целей космических исследований. В частности, Кеннеди спрашивал: «Можем ли мы обойти Советский Союз, запустив в космос лабораторию, или облетев вокруг Луны, или посадив ракету на Луну, или отправив ракету с человеком на борту для полета на Луну и обратно? Есть ли еще какая-либо космическая программа, которая обещает впечатляющий результат и в которой мы можем быть первыми?»
Линдон Джонсон, бывший лидер сенатского большинства, стремился найти цель для приложения своих сил в рамках новой администрации, поэтому он с энтузиазмом взялся за космическую инициативу. В ответ на свой запрос он получил докладную записку от фон Брауна, в которой излагалась точка зрения руководства НАСА. Она состояла в том, что большие ракеты-носители Советского Союза обеспечат ему преимущество в области пилотируемых полетов на несколько ближайших лет. Однако если Соединенные Штаты решат приступить к строительству больших ракет-носителей, у них будет отличный шанс победить СССР в соревновании и первыми осуществить посадку корабля с экипажем на Луну. Это, как добавил фон Браун, может произойти в 1967 или 1968 году.
Через четыре дня после того, как Джонсон получил записку Кеннеди с просьбой об оценке космической программы, он собрал совещание, на которое пригласил Джеймса Уэбба, назначенного президентом Кеннеди на пост администратора НАСА, Джерома Уизнера, советника президента по науке, и нескольких близких друзей, чье мнение он ценил. Джонсон также попросил представителей сухопутных войск, военно-морского флота и НАСА представить свои предложения. Вернер фон Браун выступал от имени НАСА. После выступлений Джонсон провел обсуждение, а затем призвал к действию.
По словам Джерома Уизнера, Джонсон прошелся по комнате и сказал: «Мы должны принять очень важное решение: пошлем мы человека на Луну или нет?» Каждый ответил «да». Джонсон сказал: «Благодарю вас» — и доложил президенту, что совещание специалистов решило, что нам следует послать человека на Луну. И Уизнер, и администратор НАСА Уэбб были смущены тем, что Джонсон призвал к действиям без однозначного консенсуса между специалистами, но они не могли сказать президенту, что тот должен сдать Луну Советскому Союзу.
В то время как Кеннеди разбирался с последствиями событий в бухте Кочинос, появились хорошие новости, компенсировавшие неудачи начального периода работы его администрации. Результаты опроса общественного мнения, сделанного Институтом Гэллапа, показали, что 82 процента американцев поддерживают Кеннеди, несмотря на кубинское фиаско.
Через два дня, 5 мая, Кеннеди и американский народ услышали еще одну хорошую новость: капитан первого ранга ВМФ Алан Шепард стал первым американцем, поднявшимся в космос. По оценкам, 100 миллионов человек слушали радио и смотрели по телевизору, как белая ракета «Редстоун» с Шепардом, упрятанным в маленькую капсулу «Меркурий» на ее носу, медленно поднялась над площадкой на мысе Канаверал. Ракета бросила «Меркурий» в полет по дуге, так что он поднялся на высоту 184 км над землей и улетел на 483 км от места запуска. Через 15 минут после старта капсула вместе с находившимся в ней астронавтом плавно опустилась на парашюте в море. Полет стал триумфом для Алана Шепарда, НАСА, Соединенных Штатов и, разумеется, для Вернера фон Брауна и его группы в Хантсвилле, создавших ракету «Редстоун» в качестве орудия войны.
Двадцать пятого мая 1961 года президент Кеннеди обратился к конгрессу по вопросу о «насущных потребностях страны». Для Кеннеди, неудачно начавшего свое пребывание на посту президента, это было уже второе за четыре месяца послание о положении страны. Как многие еще помнят, насущная потребность существовала тогда в последовательной космической программе.
Я считаю, что наша страна должна поставить себе цель еще до окончания этого десятилетия обеспечить посадку человека на Луну и безопасное возвращение его на Землю. Никакой другой космический проект не будет более впечатляющим для всего мира или более важным для долгосрочного исследования космоса, и никакой другой не будет столь дорогостоящим и трудным для выполнения. В определенном смысле не один человек, а вся нация отправится к Луне, потому что все мы должны работать для того, чтобы послать его туда.