А однажды я встретил на берегу её. Недалеко от того места, где мы с тобой ловим рыбу, помнишь? Она сидела у мостков, злая, чёрная, пропахшая тиной, лесом и суевериями – будто и не девочка, а древняя замшелая старуха.
- Что тебе здесь нужно? – спросила она у меня, щурясь, как кошка.
Я сказал. Я тогда собирался на другую сторону, на грибную поляну. Девочка посмотрела на меня недоверчиво. Её юбка в мелкий синий цветочек была насквозь мокрой и испачканной в тину и ряску, а губы посинели от холода. Я подумал, что она сидит вот так уже очень давно.
- Пойдём со мной, - вдруг сказала она и, резко схватив меня за руку, бросилась бежать сквозь кусты туда, в самую трясину.
Я ничего не понимал, но... Она была явно безумна: маленькая босая девочка посреди холодных болот. Мне было жаль её.
Как ни странно, она вывела меня на поляну. Лицо её, вымазанное чем-то тёмным, было серым от усталости, губы дрожали.
- Вот смотри. Они хотели убить его.
Я только сначала решил, что это - пёс, большой и одичалый. Нет, это существо не могло быть даже отдалённым родственником друга рода человеческого... Огромный серо-бурый и горбатый зверь лежал, уткнув страшную голову в не менее чудовищные лапы с острыми когтями. Я отшатнулся, а моя спутница полоснула меня ненавидяшим взглядом и опустилась на колени рядом с этим.
- Он ранен. Ему нужно помочь.
Я заставил себя приблизиться. Зверь действительно истекал кровью, но никакой жалости я не ощущал. Меня окутывал леденящий душу ужас. Мне хотелось верить, что всё это не более, чем ночной кошмар.
- Ну же! - требовательно прикрикнула на меня девочка.
У меня подкашивались ноги.
- Что? - жёстко сказала она. - Такой старый и умный, а ничего не можешь сделать? Все вы несчастные лгуны.
Голова шла кругом. Я взял себя в руки и мы вместе с девчонкой лечили зверя. Он казался выходцем из фильма ужасов, но мне было некуда отступать. Я ходил на поляну каждый день, кормил это существо, заботился о нём. Наступил момент, и он - девочка настаивала, что это волк - встал и ушёл. Мы стояли и смотрели ему вслед. А потом...
- Хватит уже, - сказала я, смеясь.
Мне действительно было смешно. Зверь, девочка, вампиры - и всех он видел, всех он лично знал. Чушь собачья! Если человек пережил нечто подобное, он не сможет трепаться об этом так просто. Он скорее сойдёт с ума.
- Вы мне не верите, Алина? - спросил старик.
- Конечно, верю. Вы родились в пятницу, тринадцатого числа, в полнолуние, ваша мать выбросила вас в прорубь, русалки выловили и отдали на воспитание Бабе Яге. У вас под кроватью живёт красный дракон и жрать дома готовят домовята. Не обижайтесь, Никита Андреевич, но это - полный абсурд.
Он хмыкнул.
- Да, всё то, что вы сейчас сказали, действительно лишено какого бы то ни было смысла.
- И то, что расказываете вы. Тоже.
Он грохнул кулаом по столу и хотел на меня наорать, но вдруг расхохотался.
- Эх, Алина... Вот если бы я был помоложе, в небе сияла луна, а вокруг клубилась глухая ночь, вы бы и не такому поверили.
Я тоже прыснула. Люблю я его всё-таки, этого дядьку.
- Ага. И поведали бы вы мне вашу страшную тайну глухим исстрадавшимся голосом ис болью во взгляде.
Иулька смотрела на нас озадаченно.
- Так был зверь или нет?
- Был, - заявил неуёмный старик и поспешно замахал на меня коричневыми рукам. - Заткнитесь, Алина! Был!
Иулька задумчиво склонила голову набок.
- Опишите мне его.
Старик помолчал немного. И, в самом деле, было похоже, будто бы он что-то напряжённо вспоминает. Я в очередной раз пожала плечами.
- Он был по-настоящему страшен: очень большой, массивное туловище на сильных крепких ногах, вздыбленная белесая шерсть вдоль позвоночника, особенно длинная на горбу, огромная голова, мощные челюсти, горящие глаза... Хвост, похожий на рваную метлу.
- Смотри, Иулька, - предупредила я, - ещё приснится.
Иулька мотнула головой. Что же, это целиком и плностью её дело. Она может верить, может слушать просто из любопытства или из вежливости. Только это всё - собачий бред. Именно так.
Я встала и вышла из дома совсем.
Трактат о восторженных душах. Глава третья
Видно, дождь шёл опять, потому что за два часа, проведённых на кушетке, мир стал намного мокрее. Я сунула и без того зябнувше ноги в холодные калоши и, обхватив себя за локти, похлюпала по лужам к сараюшке. К тому времени мне уже порядком осточертели дедовы россказни. Интересно, насколько он сам верил во всё, о чём так вдохновенно вещал? Я искренне опасалась, что не верил вовсе. Для меня самой тратить время на пустой трёп давно уже предствавлялось бессмысленным. Я скорее предпочитала в молчаниии созерцать... Да-да, именно это слово будет правильным. Созерцать действительность, причём совершенно не задумываясь, не изыскивая для себя никакой выгоды, не делая абсолютных выводов.