— Зато новый!
— Ну и что? Сейчас все меняют паспорта… Это не улика. Далее — возраст…
— Это можно подделать, если очень хотеть и постараться! Кстати, и внешность тоже…
— Проверить все косметические клиники нам, как ты понимаешь, не под силу — по техническим причинам! Тем более что никаких следов пластики у нее на лице я, как ни смотрел, Не заметил…
— Стоп! — Это вмешалась я. — Корнетушка, я поняла, почему она выглядит так… так интеллигентно!
— То есть? — удивились они оба, только Григ молча.
— У тети Вали очень сдержанная мимика, свойственная исключительно супервоспитанным людям, вот почему!
Все-таки Оболенский и впрямь умница и схватывает на лету любую, даже так криво высказанную мысль! Пока Гришаня продолжал смотреть на меня с недоумением, Корнет оживился и кивнул:
— Точно, детка… Умница, наблюдательная! У Петрашовой действительно какое-то очень уж неподвижное лицо… После пластики такой эффект изредка остается… Ну что ж… Будем считать данное обстоятельство еще одним аргументом в нашу корзину… домыслов.
— Ну знаешь! — Григ все-таки снова завелся на ту же тему. — Ни тебя, ни свою собственную жену я просто не понимаю! Отказываюсь понимать!.. Вы не желаете сдавать Потехину убийцу… Во всяком случае, с огромной вероятностью именно убийцу! А ни в чем не повинных людей — пусть кушает на здоровье с потрохами… В том числе и нас с Маришкой… По крайней мере, мы у него тоже числимся в подозреваемых — наверняка… Уж Маришка-то точно!..
Я поежилась, а Оболенский насупился, как осенняя туча.
— Помолчи секунду и выслушай меня, — резко бросил он Григу в ответ на его краткую, но пламенную речь. — В общем, когда обзаведешься собственным младенцем, поговорим на эту тему еще раз…
— Ох ты!.. — злобно фыркнул мой муж. — Можно подумать — ты папаша со стажем и жалеешь ее чуть ли не из солидарности… Корнет, окстись! Когда это ты впадал в сентиментальность по части убийц? Да ты, сколько я тебя помню, всегда был безжалостным, как БТР, и таким же неостановимым… Что с тобой?!..
И тогда Корнет, в очередной раз щелкнувший зажигалкой, сказал нечто, заставившее не только меня, но и Григория в кои-то веки лишиться дара речи…
— Я мог бы быть, как ты выразился, папашей со стажем… — Он закашлялся, но справился с кашлем почти сразу. — Никто, и ты, Гришка, в том числе, этого не знает и не узнал бы, вероятно, никогда, если бы… Если бы не все это… Буду краток: в армии я служил, как ты знаешь, в Ульяновске. Встречался там с одной девчонкой — чудесной, между прочим, девчонкой… Расписаны не были, но Маша родила мне сына… Прожившего на свете ровно три месяца, до того как его угробили славные поволжские доктора… Все.
Мы молчали, переваривая услышанное и совершенно не понимая, что можно сказать на такое… Есть ситуации, в которых никакие даже самые теплые и искренние слова просто не проходят…
Корнет метнул в нашу сторону быстрый и острый взгляд и горько усмехнулся:
— Не находись я тогда в армии, не будь, соответственно, ограничен в своих перемещениях, я этого пьяного подонка, оперировавшего мальчика именно в пьяном виде и фактически зарезавшего его, точно бы убил… И ни разу в жизни об этом не пожалел бы!.. К сожалению, к моменту моего дембеля он успел подохнуть по собственной инициативе.
— А… а… М-маша? — почему-то шепотом спросила я.
— Машенька, — поморщился болезненно Оболенский, — больше не захотела меня видеть. Никогда… Очевидно, боль от горя каким-то образом увязалась у нее подсознательно со мной… Сын-то ведь был мой!.. Мне это объяснил психиатр, к которому я обратился. Но помочь он ничем не мог… В те годы о психоанализе слышали, по-моему, только столичные специалисты — если вообще слышали… Все, баста!
Вот таким образом я и узнала, почему Оболенский помешан на психологии… Конечно, видимо, поначалу его вела надежда вернуть свою Машеньку… Судя по всему — надежда напрасная. И кто знает, может быть, он и до сих пор, сидя в одиночестве в своей берлоге, все ищет и ищет, изучая труды известных и малоизвестных психологов, свой ключ от счастья, утерянный вместе с гибелью сына?..
Корнет справился с собой быстро, во всяком случае раньше нас с Гришей. На то он и Корнет… Еще раз коротко откашлявшись, он вернулся к тому, ради чего мы собрались.
— В общем, так… Статью я вчера ночью написал… Если хотите, можете взглянуть… Но на самом деле времени у нас всего ничего. Потехин, по-моему, что-то существенное нарыл, но со мной помалкивает… Сказал только, что вызвал Петрашову на завтра, на девять утра. Да и то, насколько могу судить, зная Кольку пятнадцать годиков, сказал исключительно потому, что его секретарша сунулась в кабинет во время нашего общения и доложилась относительно того, что повестка на завтра гражданке Петрашовой вручена… Видели бы вы, каким взглядом одарил ее наш Николай Ильич! И лишь после этого эпизода весьма кисло пробормотал что-то вроде «Ах да, ну да…» и так далее…