Наконец я высказала все. Помолчал немного и Корнет, прежде чем заговорить. Нет, он и не подумал уговаривать меня или, чего я боялась еще больше, высмеивать.
— На самом деле, Марина, — произнес он медленно и вдумчиво, — Гришка тебя просто-напросто в очередной раз напугал… Я ему, кстати, сказал об этом вчера… А вот о том, почему ты ушла от него в первый раз, не сказал. И тебе не рекомендую.
— Почему? — робко спросила я, готовая принять любое объяснение, исходящее от Оболенского.
— Потому что, извини за банальность, в женщине должна быть тайна — особенно если имеешь дело с таким персонажем, как Григ… Гришка и Милка обладали по меньшей мере одной общей чертой характера: если чего-то захотелось — подавай немедленно, прямо сейчас! А далее — далее работают тривиальные законы психологии: страсть — удовлетворение — охлаждение…
В этот момент я и дала себе слово заняться психологией… Но мужество задать вопрос, мучивший меня по-прежнему сильно, нашла, несмотря на то что рисковала в очередной раз превратиться в глазах Виталия в наивную дуру…
— Насчет любви, — пробормотала я, — похоже, речи вообще не идет?
Оболенский продолжал меня удивлять.
— Почему же? — усмехнулся он. — Идет, но с некоторым, порой роковым запаздыванием: после того как ситуация страсти и ее удовлетворения отыграна… Это как раз ваш с Гришкой случай.
— Ты хочешь сказать, что…
— Я хочу сказать, что вы оба хороши! И если собираешься просить совета, что тебе теперь делать, заранее предупреждаю: никакого совета я тебе не дам! Ты можешь мне не верить, но у меня его просто нет… Так что, милая, предоставь-ка ты всему идти своим чередом, кривая — она всегда вывезет. На этом и завершим трепетные темы, договорились?
И совсем другим голосом Оболенский поинтересовался, сколько звонков Крымовым я успела сделать за вчерашний вечер… Нет никаких сомнений, что ответ он знал и спрашивал исключительно для того, чтобы возвратить меня в русло нашего расследования, отвлечь от того, что считалось у меня теперь личной жизнью. Конечно, Корнету удалось меня усовестить, и спустя несколько минут я уже сидела в своем кабинете, лихорадочно тыча в кнопки телефона и пялясь в ту часть списка, которую он мне вручил.
К счастью, в этот день Потехин не объявился ни разу. И хотя к вечеру я могла констатировать тот факт, что среди полутора десятков Крымовых, до которых я сумела добраться, Катиной матери не было, все-таки крошечное чувство удовлетворения у меня осталось. Во-первых, я с чистой совестью могла сказать, что действительно участвую в нашем частном расследовании. Во-вторых, в паузах между звонками я все-таки ухитрилась сделать засыл материалов, оставшихся от несчастных «близнецов». И, наконец, после обеда мне удалось пообщаться, по-моему очень продуктивно, с Рудиком.
Фотокор сам забрел ко мне в кабинет напомнить, что похороны состоятся завтра в десять утра и дать адрес морга на Бауманской. Выглядел Рудик просто ужасно, словно только что перенес тяжелейшую болезнь… Всмотревшись в его красные то ли от слез, то ли от бессонницы глаза, я отодвинула телефон и непререкаемым тоном приказала Гофману сесть напротив меня на стул для посетителей. Он равнодушно подчинился, а я, припомнив, каким именно образом действовала по отношению ко мне самой в подобных ситуациях Милка, решила воспользоваться ее методом.
— Рудольф, — сказала я строго, — мне что, напоминать тебе измочаленную истину о том, что газета не может выходить с пустым местом, в частности вместо иллюстраций?!
Фотокор посмотрел на меня с некоторым проблеском разума в отсутствующем взгляде.
— Ты о чем? — вяло спросил он.
— Нам срочно нужна серия городских снимков хорошего качества, поручать это твоим соплякам я не могу! — убедительно «сердилась» я. — Запорют пленку, тем и кончится… Мне нужны городские пейзажи с детьми, молодыми мамашами и хорошенькими девочками, ясно?
— Когда? — растерянно поинтересовался Рудик.
— Как всегда, еще вчера, — заверила я его как можно убедительнее. — Горим уже не синим, а фиолетовым пламенем!
— Ох… — Рудик зажмурился, снял и протер очки, потом водрузил их обратно и огляделся по сторонам с таким удивлением, словно отродясь не бывал в родной конторе. — Ну не знаю…
— Меня не волнует, что ты знаешь, а чего не знаешь! — рявкнула я. — Подымайся и — вперед, пока свет еще не ушел… Гуд бай!
— Я попытаюсь, — протянул он неуверенно, — хотя лучше бы ты с утра сказала… Завтра, ты же знаешь…
— Знаю. И тем не менее!..