Конечно, мое заявление прозвучало весьма высокопарно, и при других обстоятельствах я бы сама отнеслась к нему иронично. Однако, ясное дело, Потехин прореагировал на него и без намека на ухмылку. Его брови слегка округлились, а взгляд обострился, словно у гипнотизера. К сожалению, только после этого я и вспомнила, где нахожусь, а главное — с какой целью меня сюда пригласили, и сжалась в предчувствии необратимых последствий… Сейчас он, как водится, начнет вытягивать из меня детали, потом… Потом наверняка, и это самое ужасное, вызовут Грига… И все, включая слабенькую надежду, которая, как я поняла в этот момент, оказывается, все еще тлела на самом донышке моей глупой и болтливой души, надежду на то, что Григорий все-таки простит меня и, главное, поймет, — все это окончательно грохнется и разлетится в пыль, в дым, вдрызг!..
На какое-то мгновение лицо Потехина заволокло туманом, на меня нахлынул приступ тошноты, и я, не выдержав ситуации, вновь, наверное, в сотый раз за эти дни, расплакалась. Мне было смертельно стыдно, прежде я и не подозревала, что могу быть настолько плаксивой и слабой, но поделать с собой ничего не могла.
Не знаю, то ли Потехин меня пожалел, то ли и без меня знал больше, чем демонстрировал, но пытаться конкретизировать мое заявление он не стал. После того как неизбежный стакан воды был выпит мной наполовину, а головокружение и тошнота отступили, Николай Ильич сменил тему.
— Марина Петровна, — вздохнул он, — успокойтесь, ради бога… И вас, и Рудольфа Борисовича, да и остальных мы вызываем с другой целью, во всяком случае на данном этапе следствия… Можно сказать, по техническим причинам.
Я посмотрела на Потехина вопросительно.
— Не могли бы вы припомнить и описать как можно детальнее, каким образом провели утро перед похоронами Людмилы Евстафьевны?
— Алиби… — пробормотала я.
— Если хотите — называйте так, — серьезно кивнул Потехин.
Я задумалась и попыталась сосредоточиться.
— Начать с момента, когда проснулась?
— Желательно… А вы рано проснулись?
— Семи не было, — вздохнула я. — Я вообще теперь плохо сплю… Ну некоторое время я лежала, потом вспомнила, какой сегодня день, и, наверное, минут десять восьмого встала окончательно… Если показания родственников что-нибудь для вас значат, с этого момента и до выхода из дома мои слова может подтвердить моя тетя: когда я шла на кухню, она тоже проснулась и тоже встала…
— Во сколько вы вышли из дома, помните?
— Конечно! Мы с тетей Валей… Простите, с Валентиной Петровной договорились встретиться у выхода с «Бауманской» без четверти девять, чтобы вместе идти в морг…
— Почему именно с Петрашовой? Вы с ней что, тоже дружите?
— Во-первых, с тетей Валей все дружат, по крайней мере, никто не враждует! Но главное в том, что от метро к моргу, если вы в курсе, долго идти, и все пешком… Довольно запутанная дорога. А тетя Валя там уже была и знала, как добраться… Если вам интересно, я сама попросила ее встретиться у метро: у меня, к вашему сведению, топографический кретинизм, я и простые-то дороги плохо запоминаю…
— Дальше?
— А дальше мы с тетей Валей все время были, если говорить об алиби, вместе и на людях… Даже в автобусе, когда ехали на кладбище, сидели рядом… Кстати, и Рудик с нами был в автобусе!..
— Вы не обратили внимание, кто из ваших коллег уже находился в морге, когда вы туда пришли?
— Обратила! Потому что, кроме Корнета… простите, Оболенского и Кравцова… были все, даже эти два дурня…
— Почему — даже? — заинтересовался Потехин.
— Потому что они оба — известные сони и вечно повсюду по утрам опаздывают… Василий однажды должен был вместо Милы пойти на летучку — и то проспал, хотя тут у нас очень строго… Но они — я это помню точно — уже были, правда очень заспанные, особенно Коля…
— А Калинин?
— Вы же про наших спрашивали? А Кирилл — зав отделом писем…
— Так был он там или нет?
Припомнив, что Калинин благодаря своей внушительной комплекции находится сейчас вне подозрений, я сказала правду:
— Нет… Я бы увидела, если бы был, потому что он пришел с сыном. С Милкиным сыном… Нет, Кирилл с Сашкой приехали, видимо, прямо на кладбище.
Потехин немного помолчал, о чем-то задумавшись, после чего еще раз попросил меня рассказать все сначала и, наконец, сосредоточился на самих похоронах. Вопросы посыпались как горох из мешка: действительно ли мы с тетей Валей все время находились рядом — и когда мужчины везли каталку с гробом к могиле, и во время траурных речей?.. Уверена ли я, что никто из наших не отходил в сторону на моих глазах до того, как началась церемония?.. И снова: действительно мы с тетей. Валей держались вместе постоянно?..