— Но кто же проведет нас по твоей хваленой дороге к Рейну? — осведомился Вар.
— Мой отец остается с тобой и с легионами, — ответил Арминий. — Он утверждает, что знает дорогу гораздо лучше меня.
Германец улыбнулся.
— Сам знаешь, каковы отцы даже взрослых сыновей.
Тут он совершил ошибку: Вар скривился и покачал головой.
— Увы, не на своем опыте. Мой отец… ушел из жизни, когда я был совсем юным.
Обращаясь скорее к себе самому, чем к Арминию, наместник добавил:
— Он всегда был верен своим идеалам, даже в разгар гражданской войны — и поплатился за это.
— Прошу прощения, я не знал! — воскликнул Арминий.
Кариомер пробормотал слова сочувствия.
— Спасибо вам обоим, вы очень добры, — промолвил Вар. — Можете отправляться. Если твоя, э-э, Туснельда родит сына, желаю тебе увидеть, как он вырастет и станет взрослым мужчиной.
— Теперь я твой должник, — промолвил Арминий.
Он отлично знал, как именно он отплатит Вару, и с нетерпением ждал этого момента. Арминий не испытывал к Вару личной ненависти. Он ненавидел наместника лишь потому, что тот был римлянином. Однако для германца, мечтавшего увидеть свою страну свободной, этого было более чем достаточно.
Вар написал что-то на листке папируса.
— Вот. Покажешь часовым, и они беспрепятственно тебя пропустят.
— Еще раз спасибо.
Если Арминий и ощущал нечто вроде стыда, он подавил его, загнав в тайники души.
Непрерывно кланяясь, германцы стали пятиться к выходу из шатра. Кариомер начал было что-то говорить на родном языке, но Арминий резко покачал головой, и, к его облегчению, друг понял и умолк. Еще не хватало, чтобы какой-нибудь проныра-римлянин уловил неподобающие слова как раз тогда, когда все идет так гладко!
Арминий снова покачал головой. Если план, который он вынашивал так долго, провалится из-за подобного пустяка, он этого просто не переживет.
Хвала богам, такого не случилось.
Благодаря пропуску они с Кариомером беспрепятственно покинули лагерь. Как и обещал Вар, часовые и не подумали задерживать двух германцев, покидавших расположение войск.
— Наконец-то я снова на свободной земле! — с жаром воскликнул Кариомер.
На сей раз Арминий не стал укорять его за несдержанность: они находились уже за пределами слышимости, дальше чем в полете стрелы от лагеря легионеров.
— Скоро вся наша земля снова станет свободной, — заявил вождь. — Очень скоро!
Центр Германии.
Три легиона.
Никто не осмелился даже приблизиться к римлянам, не то что бросить им вызов. Любой, у кого хватило бы глупости на такое, погиб бы или быстрой и жестокой смертью, или медленной и еще более жестокой — в зависимости от настроения воинов. Да, все вроде бы так и обстояло… Но все три легиона вытянулись в длинную колонну, и это ни на миг не позволяло Эггию забыть о том, что колонна очень тонкая, а вокруг раскинулась огромная, враждебная страна.
Правда, страна выглядела чуть ли не опустевшей. Всякий раз, когда легионеры следовали мимо усадьбы или шли через селение, казалось, что там вообще нет воинов. Могло показаться даже, будто в усадьбах и деревнях вовсе никто не живет: варвары не горели желанием встречаться с римлянами и заводить с ними дружбу. Что ж, надо думать, если бы армия германцев маршировала через Италию, тамошние крестьяне тоже не спешили бы приветствовать чужеземцев. Земледельцы и воины чужеродны друг другу, как масло и вода.
То же самое относилось к Эггию и Квинтилию Вару.
Но, даже прекрасно это сознавая, префект лагеря явился к своему командующему на следующее утро после отбытия Арминия.
— Могу я поговорить с тобой, командир?
— По-моему, ты уже говоришь, — холодно ответил Вар.
— Хм… да…
Эггий замялся, чувствуя, что оправдываются его худшие опасения. И все-таки продолжал:
— Хочется верить: парень, посланный Сегестом, нес невесть что, когда говорил о готовности германцев на нас напасть.
— Само собой.
Легкая неприязнь Вара сменилась раздражением, не успел Эггий вымолвить и пары фраз.
Префект вздохнул.
— Так точно, командир.
Конечно, себе дороже спорить с начальником, демонстрируя ему, что ты умный, а он дурак. Но иногда так хочется это сделать!
Эггий обреченно продолжал:
— И все же нам не стоит без лишних причин испытывать судьбу. Лучше проявить излишнюю подозрительность, чем излишнюю доверчивость.
— Я ничего не имею против обычных мер предосторожности, но разве мы пренебрегаем ими? Разве мы не выставляем караулы, обходимся без патрулей? — спросил Вар.