Посланник, доставивший дурные вести, уже и сам был рад убраться с глаз правителя подобру-поздорову. Слуга Августа отвел гонца на кухню и приказал рабу принести вина, хлеба и оливок.
— Спасибо, — поблагодарил гонец.
После чего, помолчав, добавил:
— Мне очень жаль. Я, конечно, понимал, что это его не обрадует. Но не ожидал, что он будет вести себя так.
— Он даже не думал, что может потерпеть поражение, — пробормотал доверенный слуга императора. — Да и с чего бы? Ведь ему всегда сопутствовал успех.
— Да, это верно, — вздохнул гонец и налег на вино.
Но ему никак не удавалось напиться достаточно, чтобы забыть, какое лицо сделалось у Августа, когда владыка Рима услышал, что его давние заветные мечты о покорении Германии обратились в прах.
— И что он теперь будет делать?
— Не знаю.
Такое признание одного из приближенных к Августу людей значило немало.
— Боюсь, придется изменить нашу политику, хоть это и не принято делать. Да покарают боги непокорных варваров!
Курьер кивнул, а по анфиладе залов, будя эхо, снова разнесся голос Августа:
— Квинтилий Вар, верни мне мои легионы!
Сердито нахмурившись, Арминий всматривался в противоположный берег Рейна. Сейчас он не мог вторгнуться в Галлию, он это понимал. Стоило ему взять Алисо в кольцо, как римляне прорвали окружение и ушли на запад, к Рейну. Большинству из них удалось переправиться на ту сторону. Ушли и гарнизоны крепостей на Люпии, расположенных ближе к большой реке.
Как только стало известно, что случилось с римлянами в Германии, с юга выступили два полностью укомплектованных римских легиона. Один из них шел по западному берегу Рейна параллельно войску Арминия, двигавшемуся по восточному берегу. Арминию не удавалось оторваться от легионеров даже с помощью форсированных ночных маршей — значит, если бы он попытался переправиться через реку, ему пришлось бы делать это под обстрелом и штурмовать прямо с воды занятый врагами берег. Тогда легионеры оказались бы в самой выгодной позиции в отличие от тех, которых он заманил в засаду.
Кто-то окликнул Арминия, и тот, помахав, отозвался:
— Я здесь!
Он был рад любой возможности отвлечься от невеселых дум о западном береге Рейна.
К нему приблизился воин из родного клана и с ходу возгласил:
— Добрые вести! Твоя жена родила сына. И она, и дитя в добром здравии.
— Хвала богам! Воистину добрая весть!
Арминий снял золотое кольцо — один из множества захваченных трофеев — и вручил воину.
— Это тебе за то, что порадовал меня.
— Благодарю.
Воин не сразу подобрал палец, на который налезло бы кольцо.
— Как назовешь ребенка?
— Зигфрид, — не задумываясь, ответил Арминий, — в память о победе, одержанной мною над римлянами.
Но эта победа, хоть и была огромной, все же оказалась меньше, чем надеялся Арминий. Его отец с горькой мудростью пожилого человека говорил, что чаще всего так и бывает. Сперва Арминий надеялся, что Зигимер просто ворчит, как все старики, но, увидев на противоположном берегу Рейна римских воинов, понял: отец знает, что говорит.
— Я посетил священную рощу, — сказал доставивший вести соплеменник Арминия. — С сотворения мира боги не пировали так, как нынче! Сколько вражьих голов нанизано на сучья и развешано по ветвям священных дубов!
Глаза его вспыхнули.
— И три орла. Три! Со времен основания Римской державы случалось когда-нибудь, чтобы римляне теряли трех орлов зараз?
— Чего не знаю, того не знаю, — отозвался Арминий.
Он прослужил у римлян достаточно долго, чтобы знать: им и в прошлом доводилось терпеть поражения, но рассказывали они об этом нехотя и скупо. Само собой, какой воин в здравом уме станет похваляться проигранными битвами?
— Ага…
Собеседник Арминия не очень-то старался отвечать толково, просто поддерживал разговор.
— Однако среди всех этих голов я не видел головы Вара, — сказал он. — Хотя искал.
— Ее там и нет, — ответил Арминий. — Я забрал ее с собой, когда мы двинулись к Рейну. Хотел устрашить ею римлян, но все пошло не так, как я рассчитывал.
Он вздохнул.
— Боюсь, получить все просто невозможно.
А ведь не так давно Арминию казалось — он все может. Казалось, он должен все получить. Может, он расплачивается за то, что метил так высоко?
— И что ты теперь собираешься делать с головой? Бросить в реку?
— Ну, когда она попала мне в руки, она уже частично обгорела. Я ее засолил, но это мало помогает.
Арминий поморщился.