Германцы Арминия были одеты на римский манер, как и он сам. На Арминии были подбитые гвоздями калиги, звонкая кольчуга, прикрытая доходившим до колена шерстяным плащом, и железный шлем с поперечным гребнем — такой гребень, а не продольный служил отличительным знаком командира. Воины его носили бронзовые шлемы — более дешевую разновидность обычного шлема легионера — и овальные щиты, не такие большие, как прямоугольные щиты римлян.
Но оружием они предпочитали пользоваться своим, германским. Их копья были длиннее и крепче римских пилумов и годились как для метания, так и для колющих ударов. Мечи германцев, которыми удобно было рубить сплеча, были вдвое длиннее коротких легионерских гладиусов, предназначенных для того, чтобы наносить колющие удары из-за щитов в ближнем бою. Поскольку германцы, как правило, превосходили римлян ростом пальца на четыре, их руки тоже были длиннее, и они могли разить клинками на большем расстоянии, нежели легионеры.
Правда, Арминий убедился (и в ходе кампании в Паннонии, и раньше, в стычках с римлянами в самой Германии), что в руках натренированных легионеров гладиус является смертоносным оружием. Германцы, превыше всего ценившие личную доблесть, частенько насмехались над римлянами, полагая, что в бою те по-рабски повинуются своим командирам. Однако римляне не были трусами, в этом Арминий убедился сам.
Более того, он убедился, что именно умение действовать сообща, как один человек, позволяло римлянам побеждать самых смелых и могучих противников, совершая то, что было не под силу его соплеменникам. Германцы, чьи земли еще не вошли в состав Римской империи, понятия не имели, насколько она огромна и насколько слаженно работают механизмы ее управления. Арминий поступил на римскую службу в основном для того, чтобы обучиться воинскому искусству римлян, и весьма в этом преуспел. Покидая родные леса, он и не мечтал узнать так много об искусстве ведения войны.
Паннонцы тоже многое переняли у римлян, от которых теперь их не всегда можно было отличить.
Вот и сейчас, выйдя из леса и увидев на другой стороне широкого луга большую группу воинов — человек восемьдесят или сто, в кольчугах, плащах и шлемах, — Арминий нахмурился, не в силах распознать, кто это: легионеры, бойцы вспомогательных сил или местные мятежники.
Скорее всего, это были все-таки бунтовщики, потому что, увидев германцев, они поспешили скрыться за деревьями. На месте их командира Арминий сделал бы то же самое: силы германцев вдвое превосходили силы противника.
— За ними, ребята! — гаркнул он. — Добрая схватка, добрая добыча!
С боевым кличем германцы устремились через широкий луг вслед за паннонцами.
Внезапно, в четверти мили к югу, из леса появился отряд воинов из того легиона, вспомогательными бойцами которого были люди Арминия. Римлян было примерно полкогорты, и при виде паннонцев они тоже издали клич и устремились в погоню, причем один из римских командиров помахал германцам, давая понять, что они союзники и будут действовать заодно.
Арминий помахал в ответ, хотя и без большого энтузиазма. Совместными усилиями германцы и легионеры быстро покончат с незадачливым вражеским отрядом, но тогда придется делиться добычей с римлянами, славящимися своей алчностью. Паннонцы умели бегать не хуже германцев и римлян (как ни странно, короткие ноги не мешали римлянам совершать быстрые и длинные марши), однако, чтобы держаться вместе и не дать перебить себя поодиночке, беглецам приходилось ждать самых нерасторопных из своих людей, поэтому преследователи неуклонно их догоняли.
Один из паннонцев что-то выкрикнул. Арминий отчетливо расслышал слова, но не понял их смысла, что лишний раз доказывало — перед ним враг. Как и большинство бойцов вспомогательных подразделений, Арминий поднаторел в латыни, хотя порой еще запинался и путался в склонениях и спряжениях. Но все же римляне понимали его, а он понимал их. Зато речь паннонца прозвучала для него просто тарабарщиной — как, впрочем, и для римлян.
Поняв, что оторваться от преследования не удастся, мятежники остановились и выстроились в боевую линию. Арминий подумал, что у врагов мало шансов уцелеть в бою. Но с другой стороны, шансов убежать у них и вовсе не было, а если бы их настигли на бегу, наверняка бы перебили. Яростное сопротивление в боевом строю дарило паннонцам хоть какую-то надежду, и, хотя Арминий не верил, что при сложившихся обстоятельствах противник может спастись, он все же предостерег своих бойцов: