— Нет, — после недолгого раздумья ответил Кэлий. — Во всяком случае, пока нет. Он просто… проверял, понимаешь? Как и я.
Секст кивнул.
— Конечно, чего тут не понять? Я сам без конца кручу головой, едва мы покидаем лагерь.
— Ты в этом не одинок, — заверил Калд Кэлий.
Деревню они увидели, пройдя по тропе еще полмили, — пять или шесть хижин посреди обрабатываемых полей. Однако у Кэлия вид этого поселения не вызывал усмешки. Да, за время своей службы он повидал разные города, но сам был родом из деревни, которая, честно говоря, не так уж сильно отличалась от этой.
Зато при виде германцев, которые мотыжат землю под сев, вместо того чтобы собирать урожай, он до сих пор невольно удивлялся. Хотя чего можно ждать от страны, где летом идут дожди?
За огородами, как и в Италии, ухаживали женщины. Многие овощи были Кэлию знакомы: репчатый лук, салат-латук, вездесущие репа и свекла. Правда, германцы не признавали чеснока: дураки дураками, варвары варварами, они считали, что чеснок плохо пахнет. Но они выращивали кое-какие коренья и зелень, которых не ели римляне. Некоторые Калд Кэлий пробовал — и понял, что сможет съесть их в случае необходимости… Но лучше бы такая необходимость не возникла.
Заговорить с копавшимися в земле женщинами легионеры даже не пытались. Они понимали, что находятся не в Италии. Здесь только сунься к девице — она мигом поднимет писк, и тогда все варвары сбегутся к ней на выручку — с мотыгами, с теслами, со всем, что найдется под рукой.
Из хижины, прихрамывая и опираясь на палку, вышел согбенный седой старец. Присмотревшись, Кэлий увидел, что в руках германца не просто палка, а посох, сверху донизу разукрашенный резными фигурками охотников и зверей. Умелая работа, требующая времени и терпения.
Выйдя на солнышко, старец слегка выпрямился и потянулся, словно пригревшаяся на кочке ящерица. Судя по множеству шрамов, он повидал немало сражений, один его глаз скрывало бельмо, но другой оставался ясным.
— Паке,[8] — сказал старик римлянам.
Даже единственное латинское слово прозвучало не очень внятно из-за акцента, усиленного отсутствием передних зубов.
— Паке, — отозвался Кэлий.
Старик приложил свободную ладонь к уху.
— Мир! — повторил легионер, на сей раз громче.
— Ты пришел за пивом, да? — спросил старик, по-прежнему на латыни.
Он говорил не слишком отчетливо, но все же достаточно понятно. Интересно было бы расспросить, сколько своих шрамов он заработал в схватках с римлянами, а сколько — с германцами из других племен. Но есть вопросы, которые лучше не задавать.
Кроме того, нужно было договориться насчет пива.
— Верно, мы пришли за ним, — с готовностью подтвердил Кэлий.
Остальные легионеры предоставили ему вести переговоры, но поддержали товарища кивками и улыбками.
— У тебя есть серебро? — спросил седобородый.
— Конечно есть.
Кэлий извлек из поясного кошеля денарий. Его товарищи могут заплатить свою долю потом. Сколько бы он ни выпил, он не забудет, что другие легионеры ему задолжали: денарий почти равнялся его дневному жалованью.
Старик издал типично германский горловой звук, видимо, выражавший удовлетворение, и, держа денарий двумя пальцами на вытянутой руке, стал рассматривать его здоровым глазом. Серебряная монета блестела на солнце. Старик смотрел на решку, потому что с другой стороны Кэлий видел чеканный профиль Августа. По лицу варвара медленно расплывалась улыбка.
— Это хорошо.
— Конечно, — подтвердил Кэлий.
Денарий и для него не был пустяком, но для местного стоил гораздо больше. Своей монеты германцы не чеканили и полученные от римлян деньги ценили очень высоко.
Германец произнес что-то на своем языке. Кэлий догадывался, что его слова означали нечто вроде: «Тащите сюда пиво — я получил деньги».
Во всяком случае, познания римлянина в германском языке позволяли ему уловить нечто подобное.
Две работавшие поблизости женщины оставили грядки и ушли в дом. Одна из них выкатила здоровенный бочонок: германцы предпочитали хранить жидкости не в керамических сосудах, а в деревянных бочках. Другая женщина вынесла глиняные кружки и деревянный черпак. Каждый легионер получил по кружке.
— Спасибо, — поблагодарил Кэлий на германском.
Женщина смутилась, потом улыбнулась римлянину. Не красавица, лет на пятнадцать старше его, благодаря улыбке она вдруг показалась ему привлекательной.
Черпак нырнул в бочонок, и женщина, вручившая Кэлию кружку, наполнила ее со словами:
— Твое здоровье.
— Спасибо, — повторил он.