Люций Эггий скептически хмыкнул.
— Галлы угомонились, потому что Цезарь выбил из них дурь. Они поняли, что с нами лучше не ссориться. Поняли лишь после того, как их побили, причем не один раз и очень основательно. Галлы поняли: им против нас не устоять. Германцы так не думают. Да и с какой стати им так думать? Мы одержали над ними несколько побед, но в нескольких других сражениях они одолели нас. Мы не убедили германцев, что в состоянии их прихлопнуть, если зададимся такой целью.
— А все из-за этой паршивой страны, — сказал Нумоний. — Болота, топи, леса, только богам известно, что еще. Негде устроить настоящее полевое сражение, сформировать правильный строй и показать этим дикарям, на что способны настоящие воины.
— Ты прав, — сказал Эггий.
Такой ответ удивил Валу Нумония.
— Да, ты прав, — повторил Эггий. — Но что с того?
— В каком смысле — «что с того»? — не понял начальник конницы. — Если бы не эта страна, мы бы давным-давно побили германцев.
— А если бы не океан, можно было бы пройти пешком от Сицилии до Карфагена, — выпалил Эггий.
Вала Нумоний разинул рот от столь бесчестного выпада. А Люций, мало того, перешел в наступление:
— Неужели не ясно? Не имеет значения, почему мы не побили этих вонючих варваров. Важно лишь то, что мы их так и не побили. Только это имеет значение! Они по-прежнему думают, что могут с нами бороться. И может быть, они даже правы, чума их забери.
— Дело не в том, что они такие прекрасные воины, — продолжал гнуть свое Нумоний. — Просто они умеют подкрадываться и прятаться. Кусают нас, как пауки или скорпионы, — и ускользают. И здешние места позволяют им это сделать.
— Да, конечно, все дело в здешних местах. Особенно у их белоголовых шлюх с вот такими сиськами! — воскликнул Люций Эггий, изображая жестами, какие именно места он имеет в виду.
Вала Нумоний поморщился, и Эггий посерьезнел, хотя и ненамного.
— Но ты недалек от истины: эта страна — большая груда дерьма, — заявил префект. — Доказательством тому служат все муки, через которые мы проходим каждую зиму, возвращаясь к Рейну. Очень бы хотелось иметь хоть одну дорогу, по которой можно было бы пройти, не увязая то и дело по колено в грязи.
— Наверняка германцы знают такой путь, — сказал Нумоний.
— Само собой. Но разве они его нам покажут? Об этом нечего и мечтать, — заявил Эггий. В его словах, к сожалению, содержалась крупица истины. — Нам нужны настоящие дороги. И они нужны нам больше чего бы то ни было.
Нумоний кивнул.
— Наместник это знает. Я рассчитываю, что дороги в скором времени у нас появятся.
— Но они нужны нам сейчас! — воскликнул Люций Эггий и сплюнул. — Клянусь дыркой Венеры, они были нужны нам еще вчера!
— Что ж, может, ты и прав.
То был самый вежливый способ отделаться от собеседника, какой знал Нумоний. Некоторые люди имеют обыкновение махать молотком, даже когда у них нет ни единого гвоздя. И было ясно, что Люций Эггий относится к числу таких людей.
X
Зигимер смотрел на римский лагерь Минденума с расстояния примерно полумили.
— Ты хочешь, чтобы мы туда пошли? — спросил он сына.
Голос его недоверчиво звенел.
Арминий кивнул.
— Хочу, отец. Я был там несколько раз — и, как видишь, цел. Вар считает, что я неопасен. А почему? Потому что я от него не прячусь. Он не верит, что враг Рима может позволить легионерам запросто себя схватить.
— Мне понятно, почему он в это не верит, — пробормотал Зигимер.
Длинный обоз из запряженных быками подвод в сопровождении вооруженного эскорта вез в лагерь припасы с пристани на реке Люпии. Такие обозы двигались по этой дороге уже пару лет, их колеса проделали в германской почве глубокие колеи.
Римляне считали, что они мало-помалу укоренятся в Германии, но Арминий упорно отказывался в это верить. И то, что захватчикам для охраны обоза по-прежнему требовалась внушительная стража, косвенно доказывало его правоту. До окончательного покорения края было еще далеко.
— Идем. Он примет тебя с честью, — убеждал отца Арминий. — А почему бы и нет? Разве ты не отец римского гражданина, ветерана римских вспомогательных войск?
Зигимер был отцом двух ветеранов римских вспомогательных войск, но о Флаве, который все еще сражался в Паннонии, Арминий предпочитал не вспоминать.