— Что он говорит?
— Что у него нет серебра, — ответил молодой германец на хорошей латыни.
— Ты хочешь сказать, что весь этот словесный водопад означал одно: «У меня нет серебра»?
Калд Кэлий приподнял бровь.
— Брось, приятель. Переведи все остальное.
— Я бы предпочел этого не делать, — признался переводчик. — Он расстроен. Если бы ты слышал, как он тебя называл, ты, наверное, решил бы, что его следует проучить. Но он не оскорблял тебя намеренно — в этом я готов поклясться. Он сердится, потому что ваш наместник пытается заставить его отдать то, чего у него нет.
— Значит, он рассердился, вот как? А откуда ты знаешь, что у него и впрямь нет серебра? А если мы покопаемся и выясним, что он сидит на серебряных денариях, которые стоят половину таланта?
— Давай я у него спрошу.
Переводчик заговорил на своем языке. Деревенский заправила выглядел потрясенным — как будто никогда в жизни не слышал ничего подобного. Потом что-то выпалил. Переводчик перевел:
— Он говорит: «Ты этого не сделаешь!»
Калд Кэлий рассмеялся варвару в лицо.
— Скажи ему, что каждый вечер мы копаем рвы, когда разбиваем свой лагерь. Скажи, что нам ничего не стоит перекопать всю дыру, которую он называет деревней. И еще скажи: если мы найдем серебро, хотя он заявил, что серебра у него нет, этому человеку не удастся от нас сбежать, как бы быстро он ни мчался.
Переводчик перевел все дословно, и вождю стало вовсе не по себе: его стеклянно-зеленые глаза то и дело устремлялись в сторону угла самого большого дома, после чего германец быстро отводил взгляд. Кэлий уже не сомневался, откуда начинать копать, если ему и впрямь придется отдать своим людям такое распоряжение.
Вождь опять затараторил на своем языке, покачал головой и приложил руку к сердцу, как делали его соплеменники, принося клятву.
— Он говорит, что только что вспомнил: может, у него и есть немного серебра, — сообщил переводчик. — Он говорит, что не хотел одурачить тебя, ничего подобного. Он говорит, это просто вылетело у него из головы — германцы не пользуются монетами так часто, как римляне.
Судя по тому, что повидал Калд Кэлий, последнее заявление было правдой. А остальные? Он снова рассмеялся. Засмеялись и несколько легионеров, которые стояли близко и слышали слова переводчика. Римские командиры наслушались от своих воинов, нарушавших дисциплину и отлынивавших от обязанностей, всех мыслимых и немыслимых отговорок — дикарскому вожаку, как ни крути, было до них далеко.
Но цель Кэлия состояла не в том, чтобы уличить варвара во лжи, а в том, чтобы вытрясти из него налоги.
— Скажи ему, чтобы выдал денарии немедленно. Скажи, что лучше ему отдать Квинтилию Вару все, что причитается. И скажи еще, что при следующей попытке обдурить римлянина он может нарваться на менее покладистого человека и тогда его самого убьют, а его жена и дочери окажутся в рабстве — если им повезет.
На латыни эта фраза звучала весомо. На германском, похоже, прозвучала еще весомее. К тому времени, как переводчик закончил переводить, староста побагровел, потом побледнел и что-то рявкнул, но не Калду Кэлию, а своим людям.
Из большого дома вышел тощий, босой оборванец. Кэлий сразу решил, что если это не раб, значит, он, Кэлий, сроду не видел рабов.
То, как орал на доходягу здешний староста, подтверждало догадку римлянина. Худосочный малый нырнул в сарай рядом с домом и появился оттуда с деревянной лопатой, обитой железом. Потом раб что-то спросил у хозяина.
— Он хочет знать, где копать, — сказал переводчик.
— А как же, — промолвил Калд Кэлий.
На месте деревенского старосты он тоже не стал бы говорить рабам, где хранит свое добро. Ясно, что невольник в одну безлунную ночь сможет запросто выкопать сокровище и сбежать с ним. А потом ищи его свищи — имея серебро, он купит себе не только свободу, но и друзей еще до того, как его хватятся.
Бормоча что-то себе под нос, пузатый староста тяжело наклонился и топнул ногой, как капризная девица.
«Копай здесь!»
Он не сказал этого вслух, но все было ясно без слов.
Из-под лопаты полетели комья жирной, темной германской земли. В Германии была прекрасная земля. Кэлию не нравился ни здешний климат, ни тем более здешний народ — зато земля так и искушала навсегда остаться в Германии, когда та станет настоящей римской провинцией. Жениться на одной из крупных светловолосых девушек, выращивать урожай и детишек, передать хозяйство сыновьям… Разве плохо? Многие отставные легионеры оседают в провинциях.
Кэлий отчетливо услышал, как лопата стукнулась обо что-то твердое. Раб продолжил копать, а потом вытащил и подал старосте маленькую крепкую деревянную шкатулку. Судя по тому, как он ее держал, шкатулка была не из легких.