Арминий старался говорить уверенно.
— Надеюсь, ты прав, — проворчал Зигимер. — Ну а я буду рад вернуться к твоей матери. Я соскучился по ней. Полагаю, ты тоже будешь рад снова увидеть Туснельду.
Несмотря на холодный дождь, кровь Арминия закипела.
— Верно, — коротко подтвердил он.
Разумеется, за время пребывания в Минденуме ему случалось покупать себе женщину: он шел навстречу требованиям плоти, хотя ему и претила мысль о германских женщинах, продающих себя за серебро. С отцом они об этом не говорили, но Арминий полагал, что Зигимер тоже пользовался услугами продажных женщин. А что делать, если жена далеко?
Конечно, вздумай женщина, пока муж в отлучке, повести себя подобным образом, супруг имел право полоснуть ее по горлу и бросить труп неверной в болото. Мужчинам нет нужды хранить целомудрие, зато женщинам это необходимо.
— Тебе следует завести от Туснельды ребенка, — сказал Зигимер. — Это привяжет ее к тебе, даже когда страсть уляжется.
— Хороший совет. — Арминий улыбнулся по-волчьи. — Не сомневайся, я постараюсь ему последовать.
Оба рассмеялись. Арминий пытался укорить шаг, но на такой грязи не получалось идти быстро.
— Будь проклята богами эта слякоть! — воскликнул он и снова рассмеялся, на сей раз с другой интонацией. — Теперь я понимаю, почему римляне хотят построить на нашей земле дороги.
— Чтобы поскорее добраться до наших женщин, — отозвался Зигимер и, по сути, был не так уж далек от истины.
С сосны раздался пронзительный крик сойки. Большинство птиц уже улетели на юг, в исконные земли римлян, но некоторые, самые упрямые, остались тут зимовать. Стервятники, вороны и прочие падальщики находили себе прокорм в любое время года. Арминию хотелось вдоволь обеспечить их мясом римлян, и у него уже сложился план, как это сделать. Нужно было только подобрать подходящее место.
«Моя третья зима в Ветере», — подумал Квинтилий Вар с неким отрешенным удивлением.
Когда он впервые увидел Рейн, ему трудно было вообразить себе участь горше, чем провести три зимы подряд в таком захолустье. А теперь этот римский военный городок казался ему аванпостом цивилизации по сравнению с тем, что находилось за рекой.
И не один Вар испытывал подобные чувства.
— Клянусь богами, господин, хорошо иметь вокруг настоящие стены и настоящую крышу над головой, — сказал Аристокл. — Не сочти за неуважение к тебе и твоим трудам, но я устал жить под парусиной.
— Вряд ли ты упадешь замертво от удивления, если я скажу, что чувствую то же самое, — отозвался Вар. — Когда-нибудь из Минденума получится прекрасный город. Превратились же в города многие военные лагеря — например, та же Ветера. Хотя когда я впервые прибыл сюда, не сразу поверил, что это город. Но Минденуму еще предстоит пройти свой путь.
Раб наклонил голову, на греческий манер выражая согласие.
— О, еще какой! — страстно воскликнул он. — Неужели по эту сторону Рейна я смогу в одиночку выходить за городские стены, не опасаясь, что какой-нибудь дикарь убьет меня и приколотит мою голову к дереву?
— Ну… Вероятность этого не так уж велика и в окрестностях Минденума.
Вар скрыл улыбку, хотя не совсем искреннюю. Аристоклу, поскольку он был рабом, не нужно было притворяться храбрецом. А вот от римского наместника Германии требовалась отвага. Вар отдавал себе отчет в том, что куда лучше годится для управления мирной Сирией. Увы, Август этого не понимал, а в таких вопросах значение имела только воля Августа.
— Сдается, — продолжал Вар, убеждая не столько Аристокла, сколько самого себя, — что варвары, живущие по соседству с лагерем, почерпнули от нас больше, чем любые другие германцы.
— Может, и так, но все же почерпнули недостаточно.
Нет, ничто не могло обратить Аристокла в германофила. И не только его одного.
— На это просто требуется время, вот и все.
И снова Вар старался убедить не только раба, но и себя самого.
— Когда я родился, галлы, живущие по эту сторону реки, тоже были шайкой одетых в штаны варваров, лишь чуточку присмиревших после того, как Цезарь навел на них страху. Но ты не можешь отрицать, что из них получились хорошие подданные империи.
— Сносные подданные, — проворчал грек, скептически относившийся ко всему, что находилось к северу от Альп. — По крайней мере, теперь они в основном пользуются оливковым маслом, а не сливочным.