— И ты остался с ней, — с горечью добавила Кейт.
Подняв подбородок и не избегая ее взгляда, он ответил на обвинение.
— Да, остался. Я повернулся, чтобы уйти, а она крикнула мне вслед, что разговаривала с тобой. Оказывается, тебе наплевать, если мы с Николь будем любовниками, единственное, чего ты хочешь, — чтобы ты и твои будущие дети ни в чем не знали отказа, жили в комфорте, который должен буду обеспечить я.
Кровь отхлынула от лица Кейт, когда она поняла, с каким умением Николь извратила ее слова.
— И ты… ты поверил ей? — протянула она с болью.
— Поверила ей ты, — ответил Алекс с мягким упреком.
— Да. — Это слово ничего не выражало, оно лишь отозвалось эхом из пустот, оставленных раковой опухолью отчаяния.
— Ну что ж, а я не смог, — покачал головой Алекс, — я ни на секунду не допускал, что ты согласна на супружескую измену. Ведь это же первое и главное условие нашего контракта. А кроме того, я не мог поверить, что совершенно тебе безразличен. Во всяком случае, меня ничуть не прельщала мысль снова стать любовником Николь, и именно это я постарался ей объяснить. Она обняла меня за шею и попыталась привлечь к себе, что прежде всегда срабатывало. Я удерживал ее, растолковывая очевидное, когда внезапно появилась ты. По одному взгляду на тебя я понял, что уже приговорен. Я задержался с Николь лишь для того, чтобы предупредить: если еще хоть раз она попробует разрушить наш брак, я использую все свое влияние, чтобы ее изгнали из общества.
Алекс направился к Кейт медленным, размеренным шагом. Она стояла неподвижно, совершенно опустошенная. Теперь все становилось на свои места. Ее недоверие породило страх, питало сомнения и подозрения, которые быстро разрослись, тем более что семена их взошли на такой пропитанной ложью почве, как ее брак со Скоттом. Полная стыда, она опустила голову, не смея посмотреть в глаза Алексу. Он нежно положил ей руки на плечи.
— Что бы ты ни думала обо мне, Кейт, договор подписан, и он остается в силе. Ты уже носишь моего ребенка, и я никуда тебя не отпущу.
У Кейт пересохло в горле. Она должна была говорить, сказать, что не хочет никуда уходить, что единственное ее желание — быть с ним. Но прежде, чем Кейт нашла нужные слова, на весь дом настойчиво зазвенел звонок. Он раздавался вновь и вновь. Руки Алекса сжали плечи Кейт, он вздохнул — глубоко, медленно.
— Оставайся здесь. Я пойду открою.
Он говорил безжизненным голосом. Кейт посмотрела на него, когда он уходил: плечи опущены, как у человека, который сражался, но не победил. Душа Кейт рвалась к нему, но голос все еще не повиновался ей. Алекс закрыл дверь за собой, а Кейт вновь, и очень остро, ощутила заброшенность и одиночество, мучившие ее в прежние времена.
В ее сознании повторялся крик: ты — дура! Ты — дура! Спеши за ним. Скажи ему о своих подлинных чувствах. Сердце громко стучало, разрываясь между страхом и необходимостью. Наконец Кейт добралась до двери в коридор и открыла ее.
До нее донесся голос Алекса:
— Все в порядке, миссис Битти, я открою. Идите спать.
Кейт приостановилась, не желая, чтобы ее видела домоправительница. Внезапно она поняла, что встречи с гостем не миновать. Но что же это за гость в такое время? Николь? Конечно нет, если Алекс говорил правду. И Кейт поверила ему. Тогда кто же?
Едва переставляя ноги, она подошла к месту, где начиналась лестница. Скрытая стеной коридора, Кейт осторожно наклонилась и заглянула в холл, где в это мгновение Алекс отпирал дверь.
Вера Паллистер пронеслась мимо Алекса в вихре шифона. Кейт отпрянула. Она не в состоянии встретиться сейчас лицом к лицу с матерью мужа. Алекс, наверное, скажет ей, чтоб она удалилась. Ну конечно, он этого потребует — сегодня вечером миссис Паллистер испортила им слишком много крови — обоим. Кейт прислонилась к стене и закрыла глаза, ожидая прощальной сцены, после которой она спустится вниз к Алексу.
— Мама, что ты здесь делаешь? — Его голос был предельно безрадостным. — Игра окончена. Ты играла очень хорошо. Слишком хорошо. Отправляйся домой, мама. Просто отправляйся домой и оставь нас в покое. Почивай на лаврах. Ты выиграла.
— Нет. Ты не понимаешь…
Вера сыпала словами быстро, нетерпеливо. Их остановил Алекс, затопавший, что было сил, ногами.
— Черт тебя побери! Тебе прямо не сиделось, да? Тебе требовалось начать свою шахматную партию, но это была нечистая игра, которая…
— Но ты сам спровоцировал меня — зачем? — сердито отвечала Вера. — От тебя требовалось лишь рассказать мне.
— Когда это ты или я рассказывали что-нибудь друг другу?
— Ты же никогда не желал меня слушать.
— О, я желал слушать, мама. Я прислушивался, когда тридцать лет назад ты молча исчезла. Это было красноречивее всяких слов.
— За ту ошибку ты мне отплатил уже тысячу раз, а теперь твои действия привели к тому, что я, к сожалению, сделала бедняжке больно. Хоть на этот раз ты мог бы меня предупредить. Мог бы быть со мной откровенным. Неужели ее чувства были для тебя менее важными, чем твоя месть мне?
Вера защищалась горячо, но в голосе Алекса все-таки прозвучало недоверие.
— Моя месть?
— А как ты назовешь постоянное молчание, нежелание поделиться со мной своими мыслями? Это была твоя игра, Алекс. Ты ее затеял. Все эти годы я в ней участвовала и играла по твоим правилам, так как это был единственный доступный для меня способ общения с тобой. Но это была отвратительная, садистская игра, и, да простит меня господь, я начала наслаждаться маленькими победами, которых добивалась. Однако сегодня вечером я вовсе не торжествовала, увидев отчаяние на лице твоей жены. Зачем, во имя господа бога, ты остался там, на террасе, с Николь? Это так жестоко, Алекс.
— И это говоришь мне ты! Ты подстроила всю эту чертову шутку.
— Да, и за это должна держать ответ, но ты… Ты обязан был знать, что Кейт любит тебя. Как же ты мог играть с ней так… так подло, лишь бы напакостить мне.
— Нет!
Кейт замерла на месте, стук сердца отдавался громом в ушах, ногтями она впилась в ладони, ожидая, что скажет Алекс на слова матери.
— Я думал, что смогу удержать все под контролем, — Алекс с трудом выговаривал слова, полные глубокого сожаления. — Однако ты ошибаешься, мама. Я оставался на террасе с Николь совсем не из-за того, что меня влекло к ней, а Кейт… Кейт не любит меня.
— Перестань, Алекс. Ты сам сказал, что игра закончена. Когда мы с тобой наносим удары друг другу — это одно. Мы — закаленные бойцы. Но эта девочка любит тебя. Ты думаешь, я слепа?
— Нет, ты не слепа. Не сомневаюсь, ты видела боль на ее лице, но во всем остальном ты ошиблась.
Снова в голосе Алекса прозвучало уныние человека, потерпевшего поражение. Сердце Кейт сжалось, она отпрянула от стены, решив идти к Алексу. Но Вера заговорила снова, изливая потоком наболевшее за все годы их взаимного отчуждения.
— Ну так расскажи. Дай мне понять. Хоть раз в жизни признай, что и в твоей матери есть что-то человеческое. Я знаю: ты презираешь меня. Но мне известны и любовь, и боль, и отчаяние. А ты… Ты слишком горд и безжалостен, Алекс. Я приехала сейчас, потому что мне стыдно за нас обоих, за то, что мы натворили сегодня. Если хоть чем-то можно исправить положение, я сделаю это.