— Именно поэтому я здесь. — говорит Натали решительно, — Прочь с дороги, док!
— Если вы, мадам, ахаха, не прекратите этот беспредел, я буду, ахаха, вынужден применить к вам силу, ахаха! — доктор ухмыляется, словно маньяк. Но внезапно его ухмылка замирает, и его рука ложится на висок.
— Что это у вас? — иронично спрашивает девушка, — Неужели нейроинтерфейс?
— Чего, ах…
— А он случайно не Клана?
— Ахаха… — доктор пытается начать, но его слова замирают в воздухе.
Он падает без сознания.
Натали медленно снимает с себя темные очки. Стоя перед дверью, она ощущает, как нервы напрягаются до предела. Охранник, который всегда готов защитить ее, осторожно вытащив нож, изучает его лезвие. Однако это вызывает лишь усмешку у девушки, которая внезапно вздыхает, демонстрируя излишнюю осторожность своего охранника.
— Ну что, не передумала? — спрашивает он, мерцая зелеными жилками.
— Нет… — тихонько шепчет Натали, — Просто… хочу запомнить, хочу запомнить этот момент.
Девушка прикасается к ручке двери, и этот жест кажется настолько важным. Она вдыхает воздух, глубоко и медленно, вдыхая в себя момент. Натали выдыхает, и ее пальцы сжимаются на ручке, готовые сделать шаг в прошлое.
Сердце начинает биться быстрее, и внезапно ее руки касается охранник.
— Последний шанс передумать. — предупреждает он.
Рука дрожит как зубы на морозе, и внезапно девушка отпускает ручку, как будто сама рука отказывается следовать ее воле. Она отступает, ее охватывает жар, и в глазах ее мелькает недоумение, как будто она не может осознать, что происходит.
Стоило девушке отойти от двери, как ее мир тут же разрушился.
Грохот, как раскат грозы, раздается по коридору, и дверь в палату слетает с петель и падает на пол. Натали видит, как белая тумбочка метеоритом разбивается о стену напротив. Секунды кажутся бесконечностью, и она не успевает даже понять, что произошло.
Тело девушки как тетива проносится к отрывшемуся проему. Мельком она видит, как в центре комнаты стоит голый парень, с огненно рыжими волосами. Взгляд девушки застывает в этот момент. Она лишь успевает заметить, как парень бьет ладонями друг о друга.
Мощную волна воздуха сбивает ее с ног, и Натали теряет сознание.
Глава 3
Максвелл сидел за раскинутым на столе алтарем — крошечными пакетами, ампулами и закрученными краями металлических стержней, наполненных ядовитой радостью. Это была его святая зона.
Место, где он искал побег от мрачной реальности.
— Тебе две ложки, как всегда? — прозвучал старческий голос из другого конца квартиры. Максвеллу не хотелось даже поднимать взгляд, его настроение уже было на грани взрыва, и он стукнул кулаком по столу.
— Мне сейчас не до сраного чая!
— Всегда есть время для сраного чая! — донеслось в ответ.
Максвелл в это мудрствование не верил.
Он вдруг вспомнил, как этот чай они пили вместе с бывшей, садясь вечером на балконе, смотря на заходящее солнце, и разговаривая о будущем. Но сейчас, в этот момент, всякое будущее казалось потерянным.
— Черт, карга, я ненавижу твой чай! — вырвалось у Максвелла.
Старушка, оскорбленная этой дерзкой невежливостью в адрес своего любимого, фирменного напитка, не стала молчать. Быстрее, чем Максвелл мог бы себе представить, она метнула нож.
Свист, звон — и металл вонзился в стену, пара сантиметров от его уха.
— Хорошая доставка, старая! — воскликнул Максвелл с сарказмом и выдернул нож из стены, — Оставлю тебе на чай!
Время, замедлившись, внимательно следило за каждым его движением.
Он вернулся к своему столу, где на его хаотичном «алтаре» все еще лежала куча ампул, капсул и, конечно, два десятка разноцветных таблеток. Эти маленькие чудовища представляли собой всё цветовое разнообразие радуги и имели разные формы — от треугольных до шестигранных. Каждая таблетка как бы кричала: «Выбери меня, и я превращу твою унылую жизнь в фейерверк».
— Ну что, значит пришло ваше время! — шепнул Максвелл.
Он разложил таблетки отдельно от остального хлама. С лёгкостью, почти с живописной грацией, его нож как хирургический инструмент отделил их от прочего мусора.
Этот момент был для него как ритуал — когда мир суживается до размеров стола, и весь космос кажется не более чем фоном для его личной драмы. С уважением, с почти религиозной тщательностью, Максвелл принялся дробить таблетки тыльной стороной ножа. Пудра разлеталась в разные стороны, как если бы каждая частичка была миниатюрным фейерверком.
За окном мелькнула молния, как будто само небо решило поддержать его.