Зарычав, я вновь поднял взгляд.
Бородатый мужчина поднял руку и указал на меня дрожащим пальцем.
— Во имя Господа! — закричал он, — ЭкзорцизАмус тэ, Омнис иммУндус, спИритус, Омнис, сатанИка потЭстас, Омнис, инкУрсио, инфернАлис…
Слова произносились таким отчаянным страхом, что пламя вокруг меня начало пульсировать, подвергаясь его воздействию. Что-то пыталось вырваться из меня, как будто всё мое нутро пыталось сбежать отсюда.
— Ну же, давайте! — развел я покрытыми огнем руками, после чего издал рык, громкий и агрессивный. Столь же ужасающий, как и мой облик. Я был полностью готов к схватке с тупыми людишками.
Но они просто стояли, парализованные своим страхом.
Внезапно человек в черном, будто вдохновленный самим собой, схватил из рук одного из своих помощников ведро с яркой жидкостью. Оно блеснуло вспышкой света, такого же яркого и опасного, как от предмета в его руке.
Я почувствовал опасность.
Эта жидкость была чем-то темным, чем-то очень опасным, гораздо сильнее охватившего меня пламени. Я сделал шаг вперед, но в этот момент человек взмахнул ведром и яркая жидкость хлынула в мою сторону.
Столкновение было неизбежным, и я телепортировался вперед.
Вода вспыхнула и разлилась на пол позади меня. Даже издалека, даже спиной, я почувствовал её холодные, обжигающие капли. Мои глаза встретились с глазами… священника?
И в этот момент он осознал, что проиграл.
Священник замирает от страха, его глаза расширяются, и он теряется в этом беспределе. В этом бескрайнем страхе, однако, один из тех людей в оранжевых мантиях, возможно, оказался либо слишком хладнокровным, либо настолько тупым, чтобы начать действовать. С удивительной решимостью, он ударил меня в плечо, пытаясь перехватить инициативу.
Оскалившись, я с презрением и ухмылкой посмотрел на него. Человек падает на землю, а его вопль разрывает воздух. Он отчаянно пытается потушить пламя на своей руке, но, откровенно говоря — получается у него так себе.
Мой смех эхом разносится по комнате.
Едва вновь посмотрев на священника, я успел заметить как в руках его снова появляется тот самый ЯРКИЙ предмет. Удар. Вспышка. И меня отбрасывает назад. Мои глаза искрятся от гнева, так как я понимаю, что этот старый недоносок с… крестом в руках, самоуверенно пытается меня победить.
ЭТА БОЛЬ начинает меня АДСКИ раздражать!
— Изыди, сраный ты БЕС! — яростно кричит священник.
В этот момент между людьми в оранжевом я замечаю спасение. Всего несколько телепортаций отделяют меня от выхода из этого абсурда. И я делаю это! Если победа мне не светит, конечно, я разделаюсь с ними — но в другой раз!
На выходе меня встречает свет, но уже приятный, не тот, что пытался меня ослепить пару минут назад. Я выхожу и удивленно оглядываюсь по сторонам. Нет ни камней, ни лавы… всё зеленое, а сверху горит желтый шар.
Бесы, где я?
Интерлюдия 1
2049 г.
Вечер.
Дверь роскошного автомобиля открылась с элегантным молчанием, и оттуда, почти по королевски, вышел наружу мужчина. И тут — муха. О, эта чертова муха, решившая порушить его ауру неприкосновенности. Сжав кулаки, он отмахнулся, пропустив в них всю собранную за день злобу. Муха улетела, не оценив его драматического жеста, и он, в гневе и разочаровании, ударил ладонью по боку машины.
Чертовы насекомые!
Устало вздохнув, он вошёл в главный холл своего роскошного поместья. Этот холл был величественным, как и всё, что с ним связано. Он скинул свой дизайнерский пиджак одним движением, словно снимая с себя бремя империи, и протянул его своей служанке. Она взяла пиджак, лицо её было как всегда равнодушным — она видела любые его капризы и мимолётные радости.
Бесполезные создания, — обдумывал он людей, которые окружали его, — Идиоты, требующие от меня решений, которые они сами могли бы и принять. Ах, как же меня это всё достало!
Но тут его взгляд упал на другую служанку, которая с невероятной концентрацией протирала огромное зеркало. О, как она крутила попой! Как элегантно выгибалась её спина! Наконец, впервые за вечер, на его лице появилась улыбка.
Ну, почему бы и нет? — подумал он и игриво шлёпнул её по попе.
В этот момент всё изменилось.
Служанка развернулась, и её глаза, казавшиеся прекрасными в отражении, вдруг наполнились слезами. Она начала рыдать, и каждый её звук, каждая слеза, словно рушили его вселенную. Голос её плача заполнил холл, вбирая в себя всю атмосферу помещения и превращая её во что-то горькое и беспомощное.