— Ты это уже говорил! — рявкнула я на него, злясь и в тысячный раз жалея, что не оставила его на лестнице, захлопнув перед носом дверь. — Только ничего бы не изменилось! Разве что размер моих рогов увеличивался бы с…
— Я не прошу меня прощать, — выдохнул Глеб мне прямо в губы. — Я прошу дать мне возможность общаться с сыном. Пожалуйста.
— Ты ему не нужен, — тихо ответила я.
— Любому ребёнку нужен отец, — бывший поднял руку и осторожно заправил мне за ухо прядь волос. — Тебе плевать на мои чувства. Но подумай о Матвее. Уверен, он не раз спрашивал, а почему у всех есть папы, а у него — нет. Не лишай нашего сына возможности иметь обоих родителей. Ты сама росла без отца… или хочешь мне снова соврать, что Матвей не задавал про меня вопросов?
Спрашивал… конечно, Матвей спрашивал, когда дорос до осознания того, что у его друзей, в отличие от него, есть папы. Пока у меня получалось уходить от ответа, переключая внимание сына. Но я понимала, что однажды наступит момент, когда Матвей не даст мне перевести тему. И заготовки на этот случай у меня не было.
Врать, что его отец космонавт, или шпион, или вообще (прости господи!) мёртв, как делала моя мать — я не хотела. А говорить правду… слишком сложная она для ребёнка.
— Тебе быстро надоест играть в отца, и ты исчезнешь из его жизни, — я покачала головой. — Если тебе, как ты говоришь, не плевать на его чувства, то…
— Не надоест.
— Это ты сейчас так говоришь, — я горько усмехнулась, — пока видишь просто любопытного и смышлёного мальчика. А что будет дальше? Когда он не согласится с тобой? Когда тебе придётся смириться с его обидой на тебя? Или наказать? Или когда он заболеет…
— Дай мне шанс, — он почти касался своими губами моих, вызывая совершенно ненужные ощущения.
Разум твердил отстраниться от Глеба, отшатнуться в сторону, залепить пощёчину, но… вот он осторожно целует мою верхнюю губу, и голос разума звучит всё тише, уступая зову тела. А стоило Глебу понять, что я не сопротивляюсь, как поцелуй из лёгкого и пробного превратился в жадный. Он истязал мои губы, выбивая не только воздух из моей груди, но и все остатки здравого смысла.
Всё было так знакомо… жар его тела, ненасытность поцелуев и мягкость губ… слабый стон, который я не смогла сдержать, почувствовав его возбуждение. Захотелось как раньше, опустить руку, сжать его член, дразня и сходя с ума от ощущения полной власти над ним. От понимания, что он хочет меня так сильно, что едва себя сдерживает… вот только…
— Мам! — я отскочила от Глеба, как от чумного, услышав голос сына и смотря за дёргающейся дверной ручкой.
Как же хорошо, что я повернула защёлку, когда зашла сюда! Хорошо, что Матвей ничего не увидел.
— Прости, родной, — открыв дверь я улыбнулась сыну, пытаясь говорить ровно и дышать носом, восстанавливая дыхание. Сердце в груди стучало так, что казалось пробьёт мне грудную клетку. — Заскучал? Я обработала царапину дяде, и он уже уходит.
Выйдя я решила больше не оставаться наедине с Глебом. Нигде и никогда. Раз тело меня коварно предаёт, уступая гормонам и проигрывая длительному воздержанию, то я буду защищаться от бывшего таким образом.
При сыне он распускать руки не посмеет.
Я надеюсь.
Глава 12
— Простите, — сконфужено улыбнулась я потянувшемуся через меня за бананами мужчине, после того, как отскочила от него с тихим вскриком.
— Хм, — окинув меня взглядом, мужчина предпочёл больше ничего не отвечать, взял бананы и положив их в свою тележку, ретировался подальше от меня.
И правильно, что с сумасшедшими разговаривать?
Как я дошла до такой жизни… Как простой поход в магазин превратился в подобие дешёвого шпионского боевика?
Я почти не спала ночью, от силы подремав несколько часов до утра. Дёргалась от каждого шороха, пока Матвей завтракал. Из подъезда выходила так, словно на меня вот-вот накинется стая голодных собак. И даже по дороге до гипермаркета я не могла расслабиться, смотря вокруг и бледнея при виде любого проезжающего мимо внедорожника…
А во всём виноват Глеб! Именно его появления я опасалась! Только из-за него я не могла расслабиться и как загнанная ходила между рядами с сыном. Даже в глазах периодически темнело, стоило мне боковым зрением увидеть кого-то на него похожего.
— Это что? — приподняла я бровь, наблюдая, как Матвей складывает в тележку четыре пачки хлопьев.
— Но они же кончились, — аргументирует сын свои действия.
— Но зачем нам четыре? Выбери одну, пожалуйста.
Пока сын сосредоточенно сопит, поглощённый муками выбора хлопьев для завтрака, я снова медленно осматриваю других покупателей. Ощущение, что я вот-вот увижу «случайно» оказавшегося здесь Глеба, медленно, но верно, превращалось в навязчивую идею…
— Ма-а-ам, — тянет Матвейка, привлекая моё внимание. — Я все хочу.
— Нет, — повторяю я. — Ты знаешь правила. Выбирай.
Смотря на других детей, я часто мысленно повторяла, как мне повезло с сыном. Он никогда не закатывал мне истерик, никогда ничего не требовал. Знал, что я ему разрешаю что-то выбрать и радовался этому. В такие минуты мне казалось, что я — ну если и не воспитатель от бога, то точно мать месяца! И пусть другие мамочки, с которыми я поверхностно общалась в садике, куда ходит сын, говорили мне, что это проявления заложенного с рождения характера, я в этом сомневалась. Хотя, не спорю, у Матвея иногда проявлялись привычки отца, которые он никак не мог перенять от него, просто повторяя. Нет отца — не за кем и повторять! Но, то, как он хмурится, когда рисует, или то, как поправляет пятернёй волосы, когда чем-то озадачен — эти действия часто напоминали мне о Глебе.
Чёрт.
Опять я о нём думаю!
— Тогда вот эти две, — предложил Матвей мне компромисс, ожидая реакции.
— Ладно, — сдалась я, чувствуя огромную усталость. — Давай за молоком и хлебом, и домой.
Всё остальное я уже взяла… если ничего не забыла.
В глазах снова потемнело, вынуждая меня остановиться. Да что ж такое…
— Мам?
— Я вспоминаю, всё ли мы купили, — улыбнулась сыну, стараясь его не напугать.
Да и причин для паники нет. Просто его папочка расшатал мне нервы, да и недосып сказывается. Только и всего.
Пройдя через кассу и захватив по пути Матвею пару шоколадок, мы сложили вещи в пакет и уверенно вышли из гипермаркета.
— Да чтоб тебя! — прошептала я и даже на пару секунд замешкалась в дверях, мешая другим покупателям выйти, увидев идущего нам навстречу Глеба.
— Мы забыли молоко! — по-своему растолковал мой гнев сын, наблюдая за моим ступором. — Пойдём обратно?
— Нет, — я медленно направилась вперёд, понимая, что страхи мои всё же оказались не беспочвенными.
Робкая надежда, что Глеб пойдёт мимо, так же себя не оправдала.
— Привет, — поздоровался бывший с Матвеем, получив от него кивок и тихое «здравствуйте», после чего перевёл взгляд на меня. — Я тебя не преследую.
— Я этого и не говорила.
— У тебя на лице всё написано, — усмехнулся Глеб.
— Знаешь, что… — у меня опять в глазах потемнело, правда добавился ещё и шум в ушах.
Я выронила пакет, чувствуя, что стоять на ногах становится с каждой секундой сложнее.
— Мам? — испуганный голос сына доносился до меня словно сквозь толщу воды, а я…
Да, я кажется всё же упала… в руки подскочившего ко мне Глеба. На этом моменте всё погрузилось в темноту.
* * *
— Как вы себя чувствуете? — взгляд с трудом сфокусировался на приятной женщине, склонившейся надо мной.
Белые стены, запах медикаментов…
— Что произошло? — я попыталась встать, осматривая кровать и… катетер, через который мне в руку что-то вводили из капельницы. — Я в больнице… но…
— Не переживайте…
— Где мой сын? — я снова попыталась вскочить, но на этот раз женщина прижала меня к кровати за плечи, мешая подняться.
— Анастасия Сергеевна, не волнуйтесь, — попросила меня… врач, судя по одежде и бейджику на груди. — Ваш муж и…
— Мам! — в этот момент дверь в палату открылась, впуская радостного бегущего в мою сторону Матвея и… идущего следом Глеба. Действительно. Ну куда без него…