Ее руки немного дрожали непонятно отчего, и она, чтобы как-то их занять, обеими руками запахнула халат. Как будто стараясь избежать искушения притронуться к Густаву. Но как же ей хотелось сделать это! Она дрожала от холода, но внутри нее все сильнее разгоралось жаркое пламя.
Наконец, победив свою неуверенность, она протянула руку и коснулась его. Густав открыл глаза. Его пальцы тут же обвили ее запястье и потянули ее на себя. Потеряв равновесие, Патриция шлепнулась на него сверху. Не успела она опомниться, как поняла, что он уже целует ее, а его руки гуляют по ее телу, гладят, ласкают, поглаживают, пока она не потеряла всякое желание сопротивляться и отдалась на волю жажды, которая пульсировала внутри нее.
Она на секунду отстранилась, чтобы лучше рассмотреть его. Темные волосы Густава были взъерошены, яркие синие глаза сверкали страстью. Когда Густав запротестовал и хотел опять привлечь ее к себе, она лишь прикоснулась пальцем к его губам, как будто умоляя не говорить ничего.
Густав отбросил голову на мягкую диванную подушку. У него перехватило дыхание, когда ее руки, гладящие и дразнящие его, начали спускаться все ниже и ниже, пока не коснулись твердого, болезненно напряженного холмика, а затем расстегнули молнию на брюках.
Густав застонал и опять потянулся к ней, но Патриция остановила его. Она сама спустила его брюки до колен, затем сделала то же самое с шелковыми трусами. Во рту у Густава пересохло, когда Патриция оседлала его и медленно опустилась на так истосковавшийся по ней орган. А потом она начала раскачиваться вперед и назад, и Густаву показалась, что сейчас их двоих охватит пламя. Патриция наклонилась и поцеловала Густава. Его руки гладили, пощипывали ее затвердевшие груди сквозь тонкую ночную рубашку. Когда она опять откинулась назад, Густав обхватил губами каждую вишенку по очереди, и Патриция прошептала его имя, дрожа и всхлипывая.
И тут на нее нахлынули сладкие воспоминания, которые еще больше волновали и возбуждали ее. В их квартире в Оттаве, наверное, не было ни одного места, где бы они не занимались любовью. Их всегда так тянуло друг к другу, и они никак не могли насытиться.
Сейчас же ее тело пронизывало наслаждение, словно электрический ток. С каждым ее движением Густав все глубже погружался в нее, и вскоре она была уже не в силах сдерживаться и закричала, ощутив внутри сладостный взрыв. Но ее тело по-прежнему двигалось в первобытном ритме, пока она не почувствовала и его мощный взрыв. Когда Густав открыл глаза, его лицо осветилось улыбкой. Патриция улыбнулась ему в ответ, стараясь унять сумасшедшее сердцебиение.
— Именно так ты любила начинать день, — напомнил ей Густав. — Доброе утро, миссис Батергейм!
Называя ее так, он еще раз напоминал себе и ей, что она принадлежит ему и только ему. К его радости, она вспыхнула как школьница, и кровь в его жилах опять вскипела. Патриция встала было, чтобы пойти принять душ, но он уже опять ее желал и вновь притянул к себе.
Патриция послушно осталась с ним, позволив Густаву сбросить с нее халат и медленно, очень медленно расстегнуть каждую пуговичку на ее ночной рубашке, пока она не оказалась перед ним обнаженной.
— Как ты хороша, моя радость! — Его голос был хриплым от восхищения, а руки нежно изучали каждый сантиметр ее тела. — Не торопись убегать от меня, дорогая, у меня есть некоторые планы на твой счет.
— Какие планы?
— Довольно обширные. Я думаю, что они займут все наше утро.
Сняв свитер, Густав показал во всем великолепии свои широкие плечи, впалый живот и длинные мускулистые ноги. Не успела Патриция опомниться, как уже оказалась прижатой к дивану его мощным телом.
— Теперь ты находишься именно там, где тебе и надлежит быть, — самодовольно изрек он. — И если не случится ничего экстраординарного, вроде землетрясения, наводнения или пожара, ты останешься тут до тех пор, пока я не докажу тебе, что мы занимаемся любовью, а не сексом. Понятно?
Патриция пробежала пальцами по его сильной спине с бугорками мышц и задорно улыбнулась ему в ответ.
— Разве похоже на то, что я собираюсь сбежать?
Поздним утром Патриция отправилась на пляж, оставив Густава читать кулинарную книгу. Он не на шутку удивил ее, когда заявил, что сегодня сам приготовит обед. Завернув рукава свободного свитера, который она взяла у Густава, она с удовольствием вдыхала его пряный мужской запах, который впитался в материал. На ее теле не было ни единого местечка, которое не было бы зацеловано Густавом. Он был прав — пожар, который воспламенил их обоих, не имел никакого отношения к сексу. То, что они пережили, было любовью, хотя Густав так и не сказал ни слова о ней.