— А что ты думаешь по поводу спиндиззи? — поинтересовался Амальфи. — Кто еще из Большой Девятки знает о них?
— Во-первых, Азор, — ответил Карст. — Он отвечает за правильность голосования. По своему характеру он законченный религиозный фанатик. Говорят, что он ежедневно занимается йогой. Пророк Маалвин навсегда запретил людям летать, поэтому мне кажется маловероятным, чтобы Азор позволил ГМТ взлететь.
— Ему виднее, — машинально произнес Хэзлтон. — Религия никогда не существует в вакууме. Она отражает структуру общества и сама на него влияет. Возможно, он просто боится спиндиззи. При наличии такого оружия даже несколько сот людей могут совершить революцию — более чем достаточно, чтобы свергнуть феодальную структуру вроде вашей. ГМТ никогда не отважится запустить свои спиндиззи.
— Продолжай, Карст, — вмешался Амальфи, делая нетерпеливый жест в сторону Хэзлтона. — Что скажешь насчет остальных Прокторов?
— Есть еще Бемаджи, но о нем вряд ли стоит много говорить. Дайте подумать. Я их плохо помню, большинство из них я видел очень редко. Единственный стоящий, мне кажется, это Ларре. Такой толстобрюхий, старый, с суровым лицом. Обычно он стоит на стороне Хелдона, но редко поддерживает его до конца. Его вряд ли будет волновать то, что сервы имеют возможность зарабатывать деньги. Наверняка, он попытается придумать какую-нибудь уловку, чтобы вытянуть из нас заработанные деньги — возможно, объявит праздник в честь визита землян на нашу планету. Его обязанность — сбор налогов.
— Позволит ли он Хелдону произвести ремонт спиндиззи ГМТ?
— Думаю, что нет, — ответил Карст. — Хелдон, наверно, говорил правду: ему придется делать это тайно.
— Не знаю, — сказал Амальфи. — Мне это не нравится. Создается впечатление, что Прокторы рассчитывают напугать нас, чтобы по окончании контракта мы сразу же покинули планету, а затем собираются изъять у сервов весь их заработок. Они надеются, что полицейские окажут им поддержку. Но подумайте, о чем идет речь. Это же просто сумасшедшая идея. Как только полиция определит, что это — ГМТ (а это займет у них не так уж много времени), они разгромят и их, и нас. Подобная возможность их несказанно обрадует.
— Скажите, это потому, что ГМТ был тем самым гордом-Бродягой, виновным в том, что произошло на Тор Пять? — спросил Карст.
Амальфи неожиданно разволновался. Он почувствовал, как заходило его адамово яблоко.
— Не будем об этом, Карст, — прохрипел он. — Не хочется тащить эту давнюю историю сюда, на Облако. Надо будет вообще стереть этот эпизод с учебной ленты.
— Я уже знаю, — холодно заметил Карст. — И ничуть не удивлен. Прокторы совсем не изменились.
— Забудь об этом, слышишь? Забудь все. Карст, можешь хоть одну ночь побыть опять темным сервом?
— Вернуться на мой участок? — спросил Карст. — Это было бы ужасно. У жены, наверняка, уже есть другой мужчина…
— Нет, об этом речь не идет. Я хочу, чтобы мы вместе с Хелдоном отправились взглянуть на спиндиззи, как только он будет готов. Нужно нести кое-какое оборудование. Мне понадобится помощь. Пойдешь со мной?
— Тебе не удастся обхитрить Хелдона, босс, — в удивлении поднимая брови, заметил Хэзлтон.
— Думаю, что удастся. Он, конечно, знает, что мы обучаем сервов, но не придает этому особого значения. В его глазах сервы не способны к разумному мышлению, поэтому он нисколько не тревожится по поводу перспективы тотального их «поумнения». Он считает, что самое большее, чего можно от них добиться, это превратить их в вооруженную толпу. Вряд ли он задумается о том, что серв сможет свободно управляться с чем-то более сложным, чем обычное личное оружие.
— Ты так уверен? — спросил Хэзлтон.
— Я просто мыслю по аналогии. Помнишь ту планету, в созвездии Тетис Альфа? Она называлась Фицджеральд. Местные жители разводили там удивительное животное — лошадь, которое использовали самыми разнообразными способами — от перевозки грузовых повозок до скачек. Представь, ты оказался в таком месте, где тебе говорят, что несколько лошадей научили говорить. И вот ты там работаешь, а в это время появляется некто, желающий тебе помочь, волоча искалеченного старого неумеху в соломенной шляпе, натянутой на уши, и с мешком на спине. Существо это во всем походит на лошадь. (Извини, Карст, дело есть дело). Разве тебе придет в голову, что именно она и может вдруг заговорить? Ты даже не привык к мысли о том, что лошадь способна издавать членораздельные звуки.
— Ну хорошо, — сказал Хэзлтон, улыбаясь, видя очевидное смущение Карста. — Какова твоя стратегия, босс? Бьюсь об заклад, что ты уже все продумал. Ты уже подобрал название для будущей операции?
— Еще нет, — ответил мэр. — Если, конечно, ты не удовлетворишься слишком длинным. Хотя это другая проблема в политическом псевдоморфизме.
Амальфи взглянул на нарочито равнодушное лицо Карста, и улыбка его стала еще шире.
— А может быть, — добавил он, — это просто тонкий способ заставить противника подставить себя под удар.
9. ДОМ
ГМТ оказался довольно приземистым городом. Он словно пустил корни в жесткую, каменистую почву, подобно целому лесу надгробий. Его тишина также напоминала кладбищенскую. Прокторы со своими жезлами, напоминающими вееры, перемещались по городу, словно монахи по пепелищу.
Тишина объяснялась очень просто. Сервам не разрешалось говорить на всей территории города, пока с ними не вступит в беседу кто-нибудь из Прокторов, а это случалось довольно редко. Амальфи же слышал в этом безмолвии вынужденное молчание миллионов мучеников далекой планеты Тор Пять. «Слышат ли Прокторы эту суровую тишину?» — задавал он себе неизбежный вопрос.
Ответ вскоре пришел сам собой. Проходивший мимо обнаженный, загорелый серв, взглянув на них украдкой и заметив Хелдона, поднес палец к губам, изобразив общепринятый жест почтения. Хелдон едва заметно кивнул в ответ, Амальфи сделал вид, что ничего не заметил, однако, про себя подумал: «Ш_ш_… _н_е _т_а_к _л_и_? _М_о_л_ч_и_т_е_ и _б_у_д_ь_т_е о_с_т_о_р_о_ж_н_ы_. _Я _н_е_ у_д_и_в_л_я_ю_с_ь_. _Т_о_л_ь_к_о _у_ж_е п_о_з_д_н_о_, _Х_е_л_д_о_н_. _С_е_к_р_е_т_ — _б_о_л_ь_ш_е _н_е с_е_к_р_е_т_.»
Карст ковылял вслед за ним, время от времени поглядывая на Хелдона из-под ветвистых бровей. Все его внимание было сосредоточено на Прокторе. Они пересекли пришедшую в упадок городскую площадь, в центре которой располагалась обветшалая скульптурная группа. Побитая ненастьем, она, казалось, давно уже утратила способность выражать первоначальный замысел своего создателя. «Цельность замысла — штука в скульптурной композиции довольно редкая» — размышлял Амальфи. Лишь знатоку скопление камней на пьедестале могло показаться чем-то большим, нежели довольно крупным метеоритом, испещренным изогнутыми канавками, характерными для сидеритов.
Цепкий взгляд Амальфи, однако, без труда выделил в очертаниях груды черных камней контуры разумного построения, когда-то давно исполненные глубокого смысла, который вложил в свое детище его создатель — известный на Земле скульптор по имени Мур. В центре композиции когда-то стояла огромная человеческая фигура. Гигант опирался ногой на шею поверженной им жертвы. Оба они, казалось, были врезаны в пространство, вне связи с окружающими их второстепенными деталями.
Хелдон тоже обратил внимание на монумент и, отступив, принялся рассматривать его со стороны. В душе его, казалось, происходила какая-то борьба. Амальфи не знал в чем именно тут было дело, но его догадка была правильной. Хелдон выглядел довольно молодо, так что явно стал Проктором совсем недавно. Из рассказа Карста следовало, что все остальные члены Большой Девятки — Азор, Бемаджи и другие — входили в ее состав с самого начала. Короче говоря, они не были потомками тех людей, которые растерзали планету Тор Пять, они сами являлись теми людьми, дожившими до сего времени благодаря интенсивному применению антинекротиков.
Хелдон пристально смотрел на монумент. Вся композиция, позы составляющих ее фигур совершенно отчетливо свидетельствовали о том, что когда-то ГМТ даже гордились своей победой над Тор Пять, и древние члены Большой Девятки, хотя уже могли и не гордится этим, все же были виновны. Хелдон, непосредственно не участвовавший в том преступлении, испытывал затруднения в определении своего отношения к нему: сделавшись Проктором, он косвенно уже связал с ним свое имя…