— В училище — это же долгая история! — укоряла она его.
— Обещают ускоренно. Хочу на танке!
— Смотри, Фома, продожидаешься — война кончится.
Он пришел проводить Катю и до последней минуты, пока было возможно, не покидал ее, хотя она сначала подчеркнуто холодно и сдержанно говорила с ним и всем своим видом старалась показать, что не одобряет его поведения.
— Пиши, — попросил Петя. — Или забудешь?
Катя не ответила, заговорив о чем-то другом, а когда наступил момент прощаться, испытующе глянула ему в глаза и строго сказала:
— Ну, Фома, смотри! Ть меня понял?
Петя грустно улыбнулся и опять спросил:
— Так напишешь?
Голос его дрогнул, и Катя обещала написать. И тут она вдруг поняла, что уезжает не на месяц и не на год, что впереди — неизвестность и трудно сказать, увидятся ли они когда-нибудь.
— Фома…
Обняв своего верного друга, Катя сама поцеловала его.
Письмо без обратного адреса, написанное в дороге, долго путешествовало и пришло не скоро; Петя, так и не дождавшись его, уехал в училище. Через некоторое время переписка наладилась, но спустя год внезапно оборвалась: Петя молчал. И только теперь наконец все выяснилось…
Уехав из Москвы в западном направлении, Катя не попала на фронт сразу — фронт сам скоро придвинулся. Первое время ей пришлось копать траншеи под Смоленском, куда на строительство оборонительных линий была брошена большая группа призванной в армию молодежи. Пока Катя рыла траншеи, немцы безостановочно двигались на восток. Однако под Смоленском, встретив организованное сопротивление наших войск, они вынуждены были задержаться на два с половиной месяца. Бросив лопату, Катя перевязывала раненых и вместе с бойцами защищала город. Ей доверили ручной пулемет, которым она отлично владела.
Тяжелыми были бои и неимоверно трудным было отступление. Немцы обошли наши войска и замкнули кольцо. Часть соединений, попавших во вражеское окружение, все же смогла прорвать кольцо и выйти из-под удара…
В ноябре Катя сражалась под Москвой. В одном из боев, когда фашисты рвались к шоссейной дороге, идущей к Москве, Катю ранило. Случилось это, как только она, перевязав голову бойцу, поднялась с земли, чтобы перебежать к следующему. Немцев отогнали, стрельба постепенно утихала, и, потеряв осторожность, Катя решила, что теперь уже не обязательно ползти, прижимаясь к земле. Сделав два-три шага, она услышала чей-то голос:
— Куликова, падай! Ползко-ом!.. Твою…
Но было поздно: она успела еще услышать ругательство, адресованное ей, и, тихо охнув, опустилась на заснеженную поляну рядом с молодой елочкой. Из рукава шинели на снег закапала кровь. Высвободив руку, Катя сама оказала себе первую помощь.
В госпитале она пробыла недолго — рана быстро зажила. Не раздумывая, Катя попросилась опять на Западный фронт: именно здесь, на московском направлении, наши войска, собравшись с силами, обрушились на врага. Зимние месяцы с непривычными для немцев морозами оказались самым удобным моментом для контрнаступления, которое привело к разгрому вражеских войск под Москвой.
Декабрь, январь, февраль… Под Вязьмой Катю контузило. И снова госпиталь…
Весной сорок второго дивизия, куда после лечения направили Катю, была переброшена на юг. Положение на Южном фронте стабилизировалось, и временное затишье позволило открыть при штабе армии курсы младшего комсостава, в котором чувствовалась нехватка. Катю по ее просьбе взяли на курсы, и спустя два месяца в звании младшего лейтенанта она была назначена заместителем командира стрелковой роты. Но едва Катя успела освоиться в роте, где никого не знала, как фронт в районе Таганрога был прорван; в июле началось массовое отступление наших войск к Дону, а потом и дальше — к Сталинграду и Северному Кавказу. Под напором вражеских танков, устремившихся в южные степные просторы, войска наши откатывались…
В боях под Сталинградом, когда рота понесла большие потери, а командир был убит, Катя встала на его место и с тех пор бессменно командовала ротой. Опыт Смоленска и Московского сражения очень ей пригодился.
И все же непросто оказалось ей, девушке, да еще самой молодой в роте по возрасту, добиться от подчиненных повиновения. Сначала многие относились к ней иронически, а случалось, просто игнорировали ее, даже возмущались: