К тому, что стрелковой ротой в его батальоне командует девушка, Савельев отнесся без удивления, словно дело это самое обычное. Правда, изредка незаметно следил за Катей, стараясь, видно, убедиться, что она справляется со своей задачей. У Кати же при виде Савельева трепетало сердце, под его пристальным взглядом она краснела и, как ей казалось, глупела, в душе презирая себя за это. Всеми силами старалась она скрыть свое чувство к нему под напускным равнодушием, но обмануть Савельева было невозможно: в сердечных делах он был достаточно опытен. Понимая Катю, он при случае нарочно рисовался перед ней, оказывал знаки внимания, но Катя догадывалась, что Савельев просто забавлялся, и от этого ей становилось грустно.
В самый разгар боев, когда началось окружение фашистской группировки в районе Сталинграда, Катя была опять ранена и на этот раз надолго вышла из строя — осколок застрял в бедре.
После госпиталя, где ей сделали операцию, Катя получила двухнедельный отпуск, побывала дома и возвратилась в свой полк. Ее намеревались послать на другой фронт, но ей хотелось только в прежнюю часть, где ее знали, где остались ее рота, Савельев.
К этому времени Савельева повысили в должности: он стал командовать полком. Об этом Катя узнала, явившись в штаб, чтобы доложить о прибытии.
— Опять к нам? Добро! — приветствовал он Катю, внимательно разглядывая ее. — Похудела, бледненькая, но тебе идет!
— Поздравляю вас с повышением, товарищ майор…
— Да чего там!.. Ответственности больше, — отмахнулся он.
Но Катя почувствовала: Савельев доволен, причем доволен не из тщеславия, а потому, что ему это по плечу.
— А ты вовремя: скоро в наступление, — продолжал он, постукивая пальцами по простому крестьянскому столу, за которым сидел. — Возьмешь вторую роту в бывшем моем батальоне, там сейчас старший лейтенант Синицкий. И дисциплинку подтяни, а то случаи разные… Тебя послушаются, ты — девка с характером.
— А моя рота?
Савельев не спеша закурил, снял с губы прилипший табак.
— Там почти все новые, — сказал уклончиво, и Катя поняла, что, пока она отсутствовала, были немалые потери.
— Ясно. Разрешите идти?
— Вот что, — встрепенулся Савельев, — ты отдохни с дороги, а вечером зайди ко мне. Артисты у нас московские, концерт дадут сегодня. После концерта у меня соберемся, закусим немножко.
— Артисты! — обрадовалась Катя. — Значит, я с корабля на бал!
Молча улыбнувшись, он прищурил глаза, тепло посмотрел на Катю. От этого взгляда она вдруг залилась густой краской и, смутившись, поспешила выйти, досадуя на себя: чего краснеть? Подумаешь, глянул ласково!..
Побывав в роте, поговорив с друзьями, которые сообщили ей новости, Катя умылась, причесала короткие рыжевато-золотистые волосы и отправилась на концерт. Апрельское солнце опускалось к горизонту, было тепло, и артисты выступали на открытой площадке.
После концерта артисты ушли переодеваться. Савельев, проходя мимо Кати, еще раз пригласил ее:
— Я буду у себя через десять минут. Избу мою знаешь?
Катя кивнула. Четверть часа спустя она подошла к беленькой хатке. У крыльца стоял часовой, пожилой солдат, который проводил Катю уныло-безразличным взглядом.
Постучав, она услышала голос Савельева и вошла в комнату. Посредине стоял стол, накрытый для ужина. Савельев был один.
— Ну, теперь рассказывай, где была, что там творится, — приветливо сказал он. — С начала войны не приходилось бывать в тылу… Мать в письмах пишет — все хорошо, не хочет расстраивать меня.
Катя знала, что у Савельева семьи не было. Только мать и брат, который воевал под Ленинградом. Но сейчас она думала не об этом; ее удивило, что Савельев как будто никого не ждал, кроме нее.
— А где артисты, товарищ майор?
— Ты садись, садись. Отметим твое возвращение, — не ответив на вопрос, предложил он.
Поглядывая на Катю, будто изучая ее, он налил в стаканы водки.
— За тебя!
Катя выпила, закусила соленым огурчиком. Савельев снова налил.
— Да, тут без тебя разное было… Новых много, пришлось срочно пополнять. Зинченко помнишь? Миной его… Хороший был командир. Любил я его очень. Ну, давай!
Он поднял стакан, ожидая, что и Катя сделает то же. Взглянул на нее своим властно притягивающим взглядом, от которого у Кати закружилась голова. Она забеспокоилась, заподозрив что-то неладное. Уткнулась взглядом в стакан, к которому не притронулась.
— Что ж никто не приходит? Где они все?