Тем не менее, он прав. Пока я могу пользоваться теми малыми сбережениями, что у меня есть, но потом мне нужно будет найти работу.
— Я разберусь, — говорю я ему.
— Почему бы тебе не вернуться домой на ферму?
Мои глаза сузились, и я едва сдержал гнев, который наполняет меня при упоминании об этом месте.
— Потому что единственный способ ступить ногой на эту землю — это похоронить человека, который там живет.
Братья Эрроувуд дали обет заботиться друг о друге, защищать друг друга, и это именно то, что каждый из нас делал, пока я не смог выбраться из того проклятого места. Через две недели после выпуска я в последний раз ступал на сельскохозяйственные угодья в Пенсильвании. Я лучше буду жить на улице, чем вернусь туда.
Он поднял руки.
— Ладно, брат, не надо смотреть на меня так, будто собираешься оторвать мне яйца. Я понимаю. Никакого дома. Просто волнуюсь.
Я видел, как львиная доля ребят выходили в свет и пытались ориентироваться в гражданской жизни. И как бы, черт возьми, тяжело там ни было, все наладится, понимаешь?
Он прав. Блядь, я тоже видел такое множество раз, но не готов выйти в люди, чтобы столкнуться с реальностью. Я с двадцати лет жил как у Бога за пазухой, потому что флот спас мне жизнь. Я бы оказался в тюрьме, если бы не пошел на службу. Потом, когда попал в лагерь, меня отобрали для "котиков", и я отказался быть кем-то другим. А уйти в отставку было не моим выбором.
Я не уверен, кем еще смог бы работать сейчас. — Мой приятель Джексон имеет компанию, которая принимает на работу "котиков" в отставке. Я уверен, что у него есть место для еще одного.
Я пихаю его.
— Я покажу тебе отставку.
Прежде чем мы смогли продолжить ссориться, к нам подошли офицеры и сообщили, что мы готовимся к снижению, поэтому объяснили, как должна пройти высадка.
Возвращение домой похоже на то, чего никто не может понять. Оно наполнено эмоциями, воздушными шариками, фанфарами, слезами счастья и кучей волнения. Жены празднично одеты, а дети выглядят идеально ухоженными, хотя мы все знаем, что их жизнь последние девять месяцев трудно назвать идеальной. Мы видим семьи, которые настолько жаждут увидеть своих любимых, что не могут оторваться друг от друга.
А еще есть наши чувства.
Они нестабильны. Мы вроде и готовы вернуться домой и увидеть людей, которых любим, но в то же время знаем, что будет непросто. Любить мужчину, который снова пойдет на службу — не легко. Вот почему я благодарен, что любовь и брак никогда не были в моем списке приоритетов.
Мне нравится знать, что никто не жертвует собой ради любви ко мне.
Командир замолчал, ожидая внимания всех присутствующих.
— Паттерсон и Колдвелл пойдут первыми, поскольку у них родились дети, пока нас не было. Тогда высадка пойдет по алфавиту. После того, как вы отметитесь, заберите свое снаряжение и не возвращайтесь на базу еще две недели, поняли? — Да. — Отвечаем все хором.
Он откладывает блокнот и смотрит на нас всех.
— Не заставляйте меня объяснять своей жене, почему я должен уйти из дома, чтобы забрать из участка одного из вас, идиотов.
Некоторые из нас смеются, но он нет, потому что это случилось в прошлый раз. К счастью, это был не я.
Самолет приземляется, и я клянусь, что чувствую прилив энергии.
Поскольку высадка идет по алфавиту, я буду одним из первых, но наша команда наполнена ребятами у которых есть дети. Я подожду, пока они уйдут, получу выговор от командира Хансена, и пойду своим веселым путем, как это делают другие неженатые ребята.
Командир назвал мое имя, но я остался на месте. Его голос снова повысился.
— Эрроувуд! — Он посмотрел на меня, но я пожал плечами. — Господи, каждое чертово задание вы, дебилы, делаете тоже самое.
Хорошо, я назову твое имя дважды, и если ты не встанешь, то переместишься в конец очереди. Идиоты. Я окружен идиотами.
— Увидимся через несколько недель, — говорит Лиам, когда называют его фамилию.
— Я обязательно попрощаюсь.
Он бьет меня по груди.
— Попробуй этого не сделать.
После того, как названы остальные имена, я снова слышу свое.
Командор совсем не выглядит счастливым, но я вижу оттенок гордости, скрытый за его мрачным взглядом.
— Ты хороший человек.
— Эти дети хотят увидеть своих родителей.
Он кивает. — Вот твои документы. Увидимся через четырнадцать дней.
Я также киваю, беру бумаги и ухожу. Солнце ярко светит, а воздух пахнет чистотой. Когда я спускаюсь по лестнице, к моей коже не прилипает ни пыль ни грязь.
— Эй, придурок. — Я замираю на секунду, прежде чем повернуться лицом к своему брату — которого здесь быть не должно.