— Отдал мне всё? Ты бил меня, Кевин. Ты бил меня, когда не мог меня контролировать. Ты называл меня толстой, уродливой, никчёмной. Ты скрывал любовь, привязанность и использовал секс, как оружие. Ты бил меня как физически, так и эмоционально. Я не знала, твоя ли Хэдли, и я не манипулировала тобой. Честно говоря, это казалось более правдоподобным, чем то, что я забеременела за один раз пока была с кем-то другим — до того, как мы поженились.
Он ударил рукой по прилавку, и я подпрыгнула.
— Один раз. Ты долбаная лгунья и мошенница. Хочешь развестись?
Хорошо! Я очень рад, что покончил с тобой и с ней.
Моя грудь сжалась, и слезы собрались в глазах. Мне все равно, что он говорит, что рад покончить со мной, на самом деле это не так, но я думала, что, возможно, он более благосклонно относится к Хэдли.
Не знаю почему, ведь он во всех смыслах сволочь, но она его обожала.
— Она так мало значила для тебя?
Кевин покачал головой, напоминая мне, какой он на самом деле черствый.
— Почему ты здесь? Ты хотела, чтобы я посмотрел тебе в глаза и сказал что? Я подписал твои долбаные документы. Я не хочу оставаться женатым на золотоискательнице, которая трахает других мужчин. Хочешь развестись, так подавись. Забирай свою девчонку и вали.
— Я пришла, потому что часть меня чувствовала себя плохо из-за тебя. Что за дура. Я подумала, что, возможно, это действительно причинило тебе боль, и ты хочешь получить ответы.
Когда Кевин наклоняется вперед, гнев наполняет его глаза.
— Ты посадила меня в тюрьму, развелась со мной, а потом сказала мне, что нахалка, которую я воспитывал семь лет, даже не моя. Или я плохо себя чувствую? Мне, блядь, приятно покончить с тобой, и когда судья услышит, какая ты шлюха, почти уверен, что меня отпустят. На твоем месте, Элли, я бы сделал все возможное, чтобы никогда не столкнуться со мной.
И с этими словами он кладет трубку и встает.
Я смотрю на человека, которого когда-то любила и хотела сделать счастливым, а теперь он чужой мне. Я пришла сюда, чтобы завершить начатое, и, видимо, это именно то, что получила. Между нами не было любви. Это было владение и контроль. Все, чем мы были для него — лишь расходным материалом.
Глава 26
Коннор
— В каком смысле у тебя есть ребенок? — спросил Деклан после того, как я закончил информировать его о том, что произошло на прошлой неделе.
Я избегал его звонков, говоря, что мне ничего не нужно, и вместо этого отправлял ему новости. Мне не нужна лекция или напоминание о том, что мы с братьями дали обет друг другу. Все это больше не имеет значения. Мы взрослые люди, и если кто-то из них не поймет, они могут просто пойти к черту.
— У меня есть дочь.
На другом конце трубки наступила тишина.
— Ты там сколько, почти четыре месяца? Как, черт возьми, ты сделал ребенка за такой короткий промежуток времени?
Я вздыхаю и начинаю рассказывать об Элли и Хэдли. Я держал ту ночь у сердца. Не было причин никому рассказывать, потому что это было только моим. Рассказывая все Деклану сейчас, я чувствую себя ребенком. Он всегда был больше отцом, чем братом, и у него присутствует самое большое чувство вины и разочарования из-за того, что мы пережили и сделали.
— Иисус Христос и все его ангелочки, Коннор.
Я представляю своего брата в его шикарном многоэтажном офисе, который заваливается на кресло, закрывая лицо рукой.
— Слушай, знаю, ты, наверное, сердишься на меня, но я счастлив. Я люблю эту маленькую девочку и очень влюблен в Элли. Не могу объяснить это, но ощущение такое, будто она является идеальной второй половинкой меня. Я не спрашиваю твоего разрешения и не прошу ничего другого, кроме как твоего понимания.
Деклан тихо вздыхает.
— Я понимаю это больше, чем кто-либо, брат. У меня была такая любовь раньше.
— Если говорить о Сид, то она лучшая подруга Элли.
— Ты видел ее? — В его голосе слышится оживление, которого не было минуту назад. Он может притворяться с кем угодно, но не со мной.
Он любит ее. Он всегда любил эту женщину, и именно из-за нее мой брат никогда не найдет счастья.
— Она была здесь той ночью.
— Черт возьми. Я не могу с ней видеться.
— У тебя не будет выбора, когда ты вернешься в Шугарлоуф отбывать свой шестимесячный срок, — напоминаю я ему.
Мой брат может быть большой шишкой в Нью-Йорке, но Сидни поставит его на колени.