— А что ты планируешь делать со своей новой семьей? Ты двигаешься вперед? Собираешься устроиться на работу? Сделать что-то другое?
Это главная причина моего звонка. Он потеряет свое дерьмо, но другим моим братьям будет еще хуже. Если я надеюсь втюхать им эту идею, мне понадобится Деклан для убеждения.
— Я бы хотел купить участок земли.
— Простите, что? — Он едва не задыхается от слов.
— Хэдли знает Шугарлоуф как свой дом, и у нас достаточно земли, чтобы купить его часть. Здесь нет ипотеки, поэтому я бы хотел что-то купить.
— Ты что, блядь, с ума сошел? Ты хочешь остаться в долбаном Шугарлоуфе? Ты помнишь, почему мы ушли, Коннор? Из всех гребаных вещей, которые я думал, что услышу, это, наверное, самая глупая!
Теперь моя очередь кричать.
— Да, я сумасшедший, потому что хочу быть отцом своего ребенка! Я хочу дать ей то, чего не было у нас — стабильность. Ты можешь убегать от вещей, которые ты любишь, Деклан, но я нет. Я нашел женщину, о которой буквально мечтал восемь лет, и не отпущу ее.
Если она хочет, чтобы я жил здесь и был похоронен на этой земле, я это сделаю.
Он пыхтит и ничего не говорит. Мы оба разозлены, и, как известно, наш характер берет верх над нами. К тому же мы любим хорошие словесные перепалки друг с другом, так что я сомневаюсь, что любые слова, которые мы скажем, будут иметь длительный эффект.
— И что ты собираешься делать? Как ты собираешься купить эту землю?
— Я не идиот. Я смогу найти работу.
Я еще не дошел до этого, потому что был занят отбыванием наказания, но я разберусь. Я получил степень, когда служил на флоте, и, хотя молочное животноводство — это не то, чем хочу заниматься, я, наверное, мог бы справиться с небольшим стадом.
Возможно.
— Ты не думаешь…
— Нет, ты не слушаешь. Я позвонил, чтобы рассказать тебе о твоей племяннице, которая невероятно замечательная, и что я на самом деле чувствую себя хорошо, и счастлив, но ты слишком эгоистичный хер, чтобы услышать это.
— Так же и ты думаешь только о себе. А как насчет Шона и Джейкоба? То есть, мы все будем заставлять тебя выплачивать деньги за часть земли, которую собирались унаследовать? Да ладно.
Я не хочу ни той проклятой фермы, ни каких-либо угодий, но мы все пообещали никогда не возвращаться!
Это обещание было единственной вещью, которая помешала мне раньше поговорить с ним об этом. Мои братья были единственным в этом мире, что имело для меня значение, и я люблю их, но я не могу жить такой жизнью.
— Из всех людей именно ты должен знать, что все меняется, Дек. Мы уже не те парни, что были раньше.
Брат ничего не говорит, и я смотрю на телефон, чтобы проверить, положил ли он трубку.
— Нет, — его голос нарушает тишину. — Наверное, нет. Расскажи мне о Хэдли…
Тогда я вспоминаю, что мой брат не плохой парень. Он просто защитник.
______________
Хэдли прибежала в сарай со своими каштановыми волосами, собранными в хвост, а ее нос ярко-красный от холода.
— Где мама?
— Она поехала навестить Сидни. Я уверен, что они будут говорить часами. Дай мне гаечный ключ, — наставляю я ее, пока работаю с этим глупым трактором.
Что бы я ни починил, ни заменил и с чем бы ни возился, эта проклятая штука не запускается. Я бы очень хотел поджечь его и купить новый, но ему всего три года, и он должен работать. Сейчас это испытание воли, и я отказываюсь сдаваться.
— Делают ли бурые коровы шоколадное молоко? — наугад спрашивает Хэдли.
— Нет.
— Действительно, потому что у бегемотов розовое молоко, что странно. Интересно, со вкусом клубники. Раньше я любила клубнику, но однажды съела слишком много и заболела.
Раньше эти истории могли показаться глупыми, но теперь я хочу знать все. Я очень тяжело работал над собой, чтобы не смотреть на Хэдли иначе или не обнимать ее слишком крепко. Все, что я хочу сделать, это сказать ей правду, притянуть ее к себе и пообещать ей все на свете.
Я хочу наверстать упущенное время, но это невозможно.
— Да, я люблю клубнику.
— Я могла бы полюбить ее снова, — быстро сказала она.
Улыбаюсь. Я очень люблю этого ребенка.
— Что тебе еще не нравится?
— Утки.
Моя голова поворачивается, чтобы посмотреть на нее.
— Утки?
Она кивнула.
— Сидни сказала, что у нас обоих анатидефобия. Это большое слово, я знаю.
Сидни участвует в этом? Отлично.
— И что именно сказала Сидни?
— Ну, она спросила меня, нравятся ли мне утки, и я сказала, что они нормальные, но у них странные глаза. И она согласилась и сказала мне, что ты тоже не любишь уток, поэтому я решила, что утки действительно тупые. Когда я сказала об этом Сидни, она ответила, что у тебя анатидефобия. Я подумала и решила, что она есть у нас обоих, потому что я не люблю, когда на меня смотрят, и ты тоже. У нас много общего.