Я очнулась на том моменте, когда преподаватель позвал всех нас на допрос к сотруднику полиции. Поочерёдно людей выводили из аудитории, уводя в какую-то комнату. Интервал между каждым составлял не более десяти минут. Поэтому за двадцать-тридцать минут я должна была решить: признаться или молчать. Какая-то буря эмоций была во всем теле, и я не знала, как от этого избавиться. Кулаки сами по себе сжимались и разжимались, дыхание учащалось, а мозг, кажется, должен был скоро взорваться, но все это исчезло, когда я услышала свое имя в бесконечном потоке.
Встав, я нерешительно пошла к преподавателю, который стоял у двери вместе с полицейским. По мистеру Бранту, который давал нам все необходимые знания, было видно, как эта процедура ему противна. Я молча шла за полицейским, в то время как он, уже, наверное, выучив маршрут, вел меня по коридорам. Мы дошли до преподавательской комнаты. Перед тем, как впустить, полицейский небрежно осмотрел меня, попросив оставить телефон на маленьком кофейном столике.
Когда я вошла, кажется, из легких пропал весь воздух. Детектив Паркинсон, как он представился, показал на стул, и я села. Паркинсон сидел на краю стола, засучив рукава рубашки, и бегло просматривал какие-то бумажки. Его глаза на секунду расширились, и после он сразу же спросил меня:
– Как считаешь, почему подруга Шелби обвиняет тебя и еще какого-то паренька в убийстве?
Я не спешила с ответом. Пора сделать выбор. Мои глаза опустились на руки, которые уже были сплетены, и изрядно начали потеть.
Я все решу. А теперь запомни: нас там не было, мы ничего не знаем, мы ничего не видели. Поняла?
Выдохнув, я произнесла слова, которые как будто сами начали литься из меня:
– Потому что Шелби пошла за Хантером, который пошел искать меня.
Одна бровь Паркинсона приподнялась в немом вопросе. Он пересел со стола на стул и сложил свои мускулистые руки на стол.
– Она видела, куда уходил Хантер?
Все-таки решив посмотреть на него, я ответила:
– Без понятия.
Паркинсон выдохнул. Он поправил светло-русую прядку, которая все время лезла ему на лоб и продолжил:
– Где вы находились с Хантером в это время?
– В его машине, – я почесала затылок и покраснела, создавая образ девки, которая занималась этим в машине.
– Кто может подтвердить это?
Что-то наподобие смешка вырвалось из моего рта, когда я ответила:
– Хантер.
Детектив поднял свои брови, видимо, осознавая, что он сказал. В следующую секунду его лицо вновь покрылось маской безразличия, как и мое. Я, кажется, уже не опасаясь, смотрела прямо в его карие глаза. Он изучал меня, и я делала то же самое.
– В каких отношениях ты находилась с умершей?
– Думаю, ни в каких. Мы не были с ней близко знакомы.
– Хорошо. Ты знаешь, кто убил Шелби?
– Нет.
– Видела кого-нибудь подозрительного в ту ночь?
– Все люди подозрительные... – Паркинсон выразительно посмотрел на меня, и я исправилась. – Нет, не видела.
– Ладно, – он встал и подошел к двери. Видимо, это был знак, что на этом допрос окончен, поэтому я тоже встала. – Если что-то узнаешь или вспомнишь, приходи в участок, и я тебя выслушаю.
– Да, конечно.
Первый полицейский отдал мне телефон и отвел обратно в аудиторию.
***
Во время ланча мы с Линой обменивались впечатлениями о допросе. Подруга была возбуждена по этому поводу, потому что говорила без умолку, я же просто кивала или добавляла свои пять копеек в ее монолог. Джейк и Хантер сидели за столом членов Братства и что-то бурно обсуждали. Пару раз мы пересекались с Хантером, когда разглядывали друг друга, но я упорно отводила от него взгляд.
До сих пор не верилось, что я солгала. Я была рада, что у меня получилось не провалиться под стол, истошно задыхаясь в сомнениях. В то же время чувство гниения потихоньку прокладывало путь к совести.
Лина толкнула меня локтем и прошептала:
– Я слышала, что рядом с телом Шелби валялось яблоко. Зеленое. И на нем была цифра «один».
Буррито, которое я только что пережевывала, теперь казался безвкусным.
– Откуда?