Там была кровь. По всей стене. Видимо, надпись, которую я сейчас не могла разобрать, была написана сравнительно недавно, потому что капли все еще стекали вниз, к полу.
Когда мой шок прошел, а из горла перестал литься крик, я кое-что поняла. Запах, который прежде разобрать не получалось, был из-за крови. Но она не человеческая, я знала это точно, потому что она пахла по-другому – более зловеще и в то же время более слаще. Я закрыла глаза, чтобы на мгновение перенестись в воспоминания. Вся моя жизнь до четырех лет была ужасной, по крайней мере, из того, что я помню.
Я подошла ближе, чтобы наконец понять, что было написано на стене. Многие буквы растеклись, но я сумела прочитать:
Вы умрете. Оставляют только лучших.
И в этот же момент дверь вновь скрипнула, я даже была готова встретиться с Неизвестным лицом к лицу, но это был Хантер. Он был запыхавшимся, злым и напуганным. Казалось, я смотрю на свое отражение.
В голове мелькали слова. Прости. Я такая дура. Я думала, все получится.
Но Хантер очень сильно удивил меня. Ожидалось, что он будет кричать, винить во всем, а вместо этого Хантер подошел и поцеловал меня. Как же мне хотелось, чтобы это длилось дольше, чем есть на самом деле. Через этот поцелуй мы словно сливались, становясь чем-то одним. Целым. Прикосновение губ Хантера было как воздух. И каждый раз мне хотелось вдохнуть все глубже, но это ощущение пропало, когда он отстранился. Мы тяжело дышали, и я постепенно возвращалась в реальность.
Слова Хантера звучали легко, но уверенно:
– Я звоню Паркинсону.
После того, как Хантер завершил звонок, мы вышли на улицу и сели на бордюр. Он обнял меня за плечи, а я безостановочно качалась вперед-назад. Я рассказывала Хантеру, как прошел рабочий день, и что произошло после смены, но он, кажется, меня не слушал. Его взгляд был обращен в пустоту. Перестав качаться, я взяла руку Хантера в свою, чтобы он обратил на меня внимание:
– Поговори со мной.
Тяжело вздохнув, Хантер сжал мою руку. Мне оставалось только ждать, пока он заговорит.
– Всегда чувствовал себя крутым. Ну, ты знаешь, – я усмехнулась. – А сейчас я даже ничего сделать не могу. И с каждым разом мне все труднее сдерживаться…
Я не понимала, о чем он говорит, но знала, что ему нужно выговориться. Хантер повернул ко мне свое лицо.
– Я не могу допустить ошибку, Скай. Не могу потерять тебя, ведь однажды…
Внезапно нас ослепил свет, и поначалу я даже испугалась, но потом я увидела машину. Это был детектив Паркинсон. За ним сразу же ехала еще одна машина, только в ней уже были полицейские. Мы с Хантером сразу же встали. Кровь словно застыла в жилах. Пока детектив вместе со своей командой приближались к нам, я все думала и думала – произошло бы это все, рассказав я все сразу? Умерла бы Райли? «Это судьба», – часто говорила мама, и сейчас я чертовски ненавидела ее.
Процесс осмотра, снятия отпечатков и новых допросов – все это длилось почти три часа. Я чувствовала себя просто паршиво, но врать стало легче. Я немного поверила во все то, что рассказала Паркинсону. Да, детектив Паркинсон, это был мой первый рабочий в Кентуки. Нет, я не знаю, кто бы это мог сделать. Нет, не стоит рассказывать об этом моей семье. Нет, я никого не видела на заднем дворе. Нет, у меня нет врагов, я же первокурсница. Детектив, я без понятия, почему все время оказываюсь в неподходящее время в неподходящем месте. Нет, мне больше нечего рассказать. Пожалуйста, возьмите мои отпечатки и все, что вам нужно, только отпустите домой, я ужасно хочу спать. Спасибо за теплый прием.
Жаль только было Рича и Тома, которых сразу же после нас привезли в участок. Рича как будто только что выловили из местного клуба, куда я изначально хотела устроиться, но я напрочь не переносила пьяных людей. А Тома словно растормошили, настолько он был потрясенным и сонным. Том и Рич. Как две стороны одной медали. И мне казалось, что только Хантер мог совмещать себе обе стороны. Пусть он скрывает что-то от меня. Все мы имели на это право, но я надеялась, что это было не связано с Неизвестным.
Я настояла на том, чтобы мы с Хантером переночевали у меня в общежитии, потому что, я уверена, в Братстве еще остался этот энергетический отпечаток смерти Райли. Я была так зла на этот мир. Никто не имел права отбирать жизнь у людей. Никто. И мне так зверски хотелось, чтобы этот ужас закончился.