Те качества, которые я ненавидела в людях больше всего.
Мама говорила, что всегда нужно обходить то, где есть незаслуженное, ненастоящее.
Скорее всего, я не смогу избежать этого в месте, где сосуществует тысяча человек, а, может, и больше.
Раздался рев мотора, и Хантер ушел, как, наверное, делает это всегда.
В дверь снова постучали. Я надеюсь, что это не какая-нибудь сумасшедшая фанатка, которая следила за нами все это время. Подойдя к двери, я на мгновении застыла. Слишком много стуков в мою дверь за это утро. Что ж, миновать это нет смысла.
– Привет! – радостно поприветствовала меня девушка моего возраста.
Я была не менее ошеломлена, увидев человека, который выглядел гораздо добрее, чем половина колледжа. Ее улыбка почти не выделялась на бледной коже. Зато казалось, будто она светится. Желтое платьишко выглядело не как желток, а мини-солнце.
– Эм... Привет? Тебе что-то нужно? – конечно, она не была похожа на фанатку Хантера, но всегда следует ожидать что-то плохое.
Она изогнула шею, как кошечка.
– Нет, не думаю. Просто я видела, как уходил Хантер. И, по-видимому, ты единственный неспящий человек в этом здании. Я еще ни с кем не знакома здесь, поэтому решила заглянуть...
Я протянула ей руку:
– Скай.
Она, словно маленький ребенок, получивший подарок, протянула свою руку в ответ.
– Лина, – пожимая мою руку, она сузила глаза, присматриваясь ко мне, – честно, не понимаю, почему тебе дали такое имя, потому что ты совсем не похожа на американку.
Я посмеялась. Лина умела задавать супер-неловкие вопросы.
– Я из Мексики.
– На самом деле, не понимаю, круто это или нет, но не важно. Я из Флориды.
– Заглянешь ко мне? – я чуть сдвинулась, чтобы пропустить Лину.
Она вошла, и я закрыла за собой дверь. В моей комнате, конечно, был маленький беспорядок, но я не стеснялась. Зачем стесняться саму себя?
– У тебя тут мило, – произнесла Лина, осматривая комнату. – Меня подселили к девочкам, у которых косметика просто везде. Особенно блестки. Они даже на моей кровати.
– Это ужасно.
– Еще как! А где твоя соседка?
– Я живу одна, вроде как. Может, ко мне еще кого-нибудь подселят, точно не знаю.
– Везет тебе.
Лина присела на свободную кровать, я села на свою. Она обвела комнату еще одним оценивающим взглядом. Возможно, ей даже понравилась моя комната.
– Не могу не спросить...
Я вздохнула.
– Про Хантера? Ничего особенного. Вчера он подарил мне «значимое» яблоко и, видимо, думал, что я приду на его вечеринку. А я просто оставила яблоко на подоконнике. И вот, сегодня пришел. Без понятия, как он нашел меня.
– Только не говори, что оно было красным, – Лина посмотрела на меня с надеждой. Жаль, что я не имею привычку врать.
– Было. Ну, а что такого? Объясни, если знаешь, я до конца не понимаю. Почему именно яблоки? Почему именно определенного цвета?
Лина села в позу лотоса и улыбнулась, словно преподавала урок. Кажется, я скоро подружусь со сплетницей.
– Отец Хантера, Тристан Шервуд, заведует 12 садами яблок по трем штатам. Точной истории не известно, но говорят, что яблоки, которые раздает Хантер, из их сада. Зеленые яблоки раздаются тем, кто понравился внешне или еще чем-нибудь. Это словно смотрины. Красное яблоко, насколько я слышала от своей соседки, был прямой дорогой в спальню Хантера.
– Мерзость.
– Полностью согласна. Не помню, чтобы я слышала что-то о красном яблоке раньше. Хотя... Было несколько девушек, которые получили красные яблоки год назад. А ты, считай, единственная. Это более, чем странно. Загадочно, я бы сказала.
Больше я не решилась поднимать тему о Хантере. Это ставит меня в неловкое положение. С Линой я провела почти весь день, разговаривая на разные темы. Я завела друга. И это уже хорошее начало.
Глава 3
Пятница, 12 сентября
5:59
– Доброе у-у-утро.
Мой организм выдал что-то вроде стона в сочетании со звериным рыком. Когда-то мне казалось, что именно я тот человек, который встает и будит всех своей бодростью, но я ошибалась. Рекорд был побежден Линой.
Я почувствовала, как Лина прыгнула на соседнюю кровать. Мы попросили переселить ее ко мне. Лучше бы я не соглашалась. Вообще мне казалось, что Лина не спит в принципе. Когда я засыпаю, она бодрствует, и когда я встаю, она тоже бодрствует. Это какой-то тихий ужас.