Коржибски продолжал решать проблемы на протяжении всей жизни. Хотя масштаб проблем, с которыми он имел дело, охватывал более глобальные проблемы и больше людей, чем было на его ферме. Орсон Уэллс однажды сказал: «Их никогда не бывает много, никогда не бывает достаточно, но есть люди, которые появляются на свет со взором, охватывающим самые широкие горизонты, люди, которые с лёгкостью смотрят сквозь самый далёкий горизонт, за которым – не завоёванная страна, которую мы зовём будущее».150 Альфред Коржибски был одним из таких людей.
Мы назвали эту дополнительную главу: «Что Альфред хотел?» Брюс провёл более пяти лет, работая исключительно над написанием биографии Коржибски (в чём Съюзан много помогала), и мы считаем вопрос «Что он хотел?» («Куда он направлял взор?», «Что он искал?») одним из самых важных для биографа. И действительно, «Что он/она хочет?» кажется нам главным вопросом в понимании чьей-либо жизни, включая нашу собственную. Психолог Ульям Макдугалл, с которым Коржибски встречался и вёл переписку, сформулировал это так:
Наиболее фундаментальный факт человеческой жизни заключается в том, что от одного момента к другому, каждый из нас постоянно старается осуществить, реализовать, сделать реальным то, что он считает возможным и желает достичь, будь это заготовка еды, контроль над своим характером, или реализация великого идеала. Человек фундаментально целеустремлённое существо. Он испытывает потребность в том, чего нет.151
Коржибски также считал это важным вопросом. Например, он учил, что для того, чтобы понять автора, нужно разобрать его слова и узнать, что он пытался донести, чего он пытался добиться тем, что он сказал.
Мы хотим поделиться с вами частью того, что мы обнаружили в поисках ответа на вопрос: «Что Альфред хотел?» В случае Коржибски, его взор был направлен на нечто широкое и далёкое.
Время-связывание
К тому времени как он написал свою первую книгу, Коржибски направил свой взор, пожалуй, на самый отдалённый человеческий горизонт – потенциал человеческой расы – вложенный в термин «время-связывание». Время-связывание, для него, означало возможности, характеризующие человеческий класс жизни. Как он представил это в своей первой книге Manhood of Humanity (изданной в 1921 году), эти возможности выражались уникально человеческой способностью начать там, где предыдущий человек или поколение остановились. Таким образом, мы можем создавать что-то на основе того, что уже было сделано, чтобы осуществлять ‘прогресс’.
Время-связывание в своей формулировке возможности или потенциала к прогрессу – не этически нейтрально. Скорее, время-связывание, по формулировке Коржибски, подразумевает нормативное суждение или поведение. Оно изображает людей не только в строго ‘описательных’ терминах, то есть, как живые существа с высокоразвитыми нервными системами, способными использовать символы, которые коммуницируют друг с другом. Это определение также подразумевает ‘долженствование’ – критерий ценностей – и таким образом, имеет серьёзные этические последствия.152 Этот ценностный аспект время-связывания (вместе с сопутствующими трудностями определения того, что составляет прогресс) выявляет комплексную проблему формулировки.153
Но, не смотря на любые проблемы с формулировкой, во всю (действительно, всю) последующую работу Коржибски – которая называется «общая семантика» – были положены усилия, чтобы исследовать и объяснить механизмы время-связывания. Как это работало или не работало? Что можно сделать, чтобы это работало лучше? Это была его попытка заложить фундамент науки человечества, «науки и искусства инженерной психофизиологии…направление энергий и способностей человека на прогресс человеческого блага».154 Он хотел снизить количество предотвратимой глупости в науке и жизни. Он хотел помочь как можно большему количеству людей реализовать свой время-связующий потенциал. Коржибски нашёл в науке и математике одни из наилучших известных ему примеров время-связывания. Мы также можем понять эти лучшие примеры, сравнив их с худшими – в случаях людей с самыми серьёзными психиатрическими расстройствами. По этой причине, он провёл два года за изучением неадекватного поведения в середине 1920х годов, в Федеральном приюте для душевнобольных, больнице Сэйнт Элизабет, в Вашингтоне О.К.