Через пару мгновений Беккер перестал дёргаться и бесчувственной куклой упал на снег. Грегори наклонился и поднял нож. Снова оседлал тело и теперь без помех оголил грудь оружейника. Клинок в руках плясал и Грегори не мог сфокусировать зрение, потому что в голове ещё очень хорошо трещало, словно ей в колокол били, но немного усилий над собой, и острое лезвие касается кожи. Продавливает ее, чтобы на светлом полотне тела появились первые кровавые чернила.
Беккер неосознанно дёрнулся и приоткрыл все ещё светящиеся алым глаза. Грегори выругался и пошёл на второй рунический круг, и тут тварь внутри зашипела, разбрызгивая кровавую слюну на чистый снег. Тело Йонаса забилось в агонии и Грегори понадобилась вся сноровка боевого мага, чтобы его не спихнули с насеста. Беккера выгибало дугой почти до звучного хруста позвонков, он выл и пытался вырваться. Из-за этого рисунок пентаграммы немного скособочило, но Грегори не на выставке же его показывать. Лишь бы сработало.
Когда грудь оружейника была расписана кровавым заклятием, Грегори убрал клинок и коснулся собственной тьмы, что заурчала как сытая кошка и потерлась о руки с благодарностью. Короткий приказ, и пентаграмма на человеческом теле наполняется силой, которая коробит тварь внутри, выжигая ее целиком. Финальный аккорд — ладонь некроманта на груди экзорциста под вой бешеного духа, и росчерк серебристой силы, которая, как дикая молния, прорезала пространство.
Глава 17
Ашшаред.
Город, скованный со всех сторон северными горами.
Ашшаред.
Воплощённая сказка из старых легенд про первозданный народ эльфов.
Ашшаред.
Три телепорта. Один — из Лаванрида в столицу. Второй — из столицы на север, и третий уже до самого города.
Элис оглянулась на спящего в карете Грегори и приблизилась, протянула руку, чтобы разгладить морщинку между бровей.
Страшная ночь. Тяжёлая.
Грегори так быстро исчез. А она осталась одна. С Хлоей, которая через пятнадцать минут стала приходить в себя, но лучше бы и дальше спала, не раздражая своим нытьем. Элис и без всего этого была в непонятном состоянии. Ее как будто подушкой огрели. Сонный, тёплый, напоенный Грегори мир рухнул, а она даже не успела поверить, что теперь все будет хорошо.
Их обоих вырвало из этого мира, чтобы они помогли с чужими проблемами. Нет, помочь-то однозначно надо, просто Алисия так и не поняла, как они с Грегори стали вдруг дышать в унисон, как ночи стали слаще мёда. И каждое утро с ним…
Дыхание. Прикосновения. Поцелуи со вкусом ягодного летнего вина. А потом все лопнуло, как стеклянный шар, как мыльный пузырь. Алисия боялась, что вот эта разлука станет для неё и Грегори чем-то плохим, как кошка, перебежавшая дорогу.
Через час после полуночи Грегори вернулся.
Когда телепорт открылся в гостиной и из него, в крови и следах борьбы, вывалились двое мужчин, Алисия не знала за кого хвататься первым. И Грегори очень благородно уступил право на лекаря Йонасу. Элис трясущимися руками бинтовала, заговаривала, обрабатывала раны, и все это почти под вой Хлои, которая оказалась не готова к тому, что Беккера сможет одолеть какой-то там дух. Алисия с ужасом наблюдала за истерикой Бернар и молилась богам, хотя привычнее — мракобесам, чтобы Хлоя не ударилась в настоящие слёзы. Но обошлось.
А потом Грегори объяснял, рассказывал, уточнял. И когда последняя ссадина на его теле скрылась под заклятием регенерации, он утащил Беккера на второй этаж, в единственную спальню, где Хлоя носилась вокруг кровати и пыталась оказать помощь. К утру ее вымотало, и она уснула в кресле там же, в спальне. А потом Грегори начал расправу.
Йонас пришёл в себя на рассвете, и если Алисия временами успевала задремать на диванчике в гостиной, то Грегори не хуже кобры плевался ядом, и ему, как истинному злу, было не до сна. Ничего удивительного, что нервный и злой он почти вынес Хлою из спальни, а сам остался там наедине с Беккером.
Элис никогда не страдала предрассудками, поэтому быстро сориентировалась и заняла стратегически важный пост напротив замочной скважины. Хлоя пристроилась рядом и только мешала, вздыхая. А потом Грегори начал ругаться.
— Это каким упёртым надо быть, чтобы отправиться на неосвященное кладбище одному, да ещё и в браслетах? — негодовал Грегори. Из-за ключа, что был в замке, разглядеть, как он ходит вдоль кровати — не удавалось, но у Алисии было живое воображение, и оно смело дорисовывало все шаги Грегори.