Но интереснее становилось, когда Гретта ставила тесто на мясные пироги, и тогда к мясу добавляли клюкву или бруснику. Было вкусно. Элис дегустировала.
Вечер пришёл внезапно, словно стрелки часов резко опомнились и побежали вперёд. И тогда под светом свечей, под тёплым их огнём, Гретта пекла другие лепёшки из пустого пресного теста на воде и муке и жарила их на сковородах. А Элис заворачивала каждую в промасленную бумагу и убирала в корзину. Это старая традиция, в последний день года вспомнить тех, кто ушёл и угостить. Ещё вытаскивали рубиновое вино и засахаренные фрукты, которые Алисия раскладывала в кульки и отправляла к лепёшкам. Корзину на ночь выставляли за порог, и если с утра она была пуста, значит, тех, кого больше нет, приняли угощение. А если полна, значит…
Элис поднялась к себе. На кровати лежало тяжёлое, тёмное платье, которое подарил Грегори. Тоже часть традиций, когда ткань укрывает всё, оставляя только ладони. Элис сидела перед зеркалом и заплетала толстые тугие косы. Ленты для них были чёрного цвета с серебряной нитью. И косы ложились по обе стороны груди якорными цепями.
Дома только мама одевалась по традициям, а Элис была в обычном наряде, но сейчас всё изменилось. Дом признал хозяйку, встретил и открыл двери. Теперь она должна стоять по правую руку хозяина дома в эту ночь, а значит, на ней будет тяжёлое платье, а на Грегори излишне длинный камзол, бархатный, расшитый серебром. И так они появятся в гостиной с праздничным деревом и зажгут первую свечу.
Стук отвлёк, и Элис поспешно затянула косы на кончиках и открыла дверь. Нет. Грегори не был хозяином дома. Он был повелителем смерти в человеческом его воплощении. Острые черты лица, гладкие волосы. Белая рубашка, что контрастировала с камзолом цвета самой тёмной ночи. И ладонь. Длинные пальцы, что обнимают руку Элис и тянут. В черноту коридора. И только бег часов ещё помогает помнить, что сейчас всё реально, а не на границе воображения.
Всё поместье собралось в гостиной. Мерный шаг. Тяжёлое дыхание. И холодные ладони Элис призывают горячее пламя, чтобы у первой свечи воск был облизан языком огня. И выдох Грегори. И всхлипы Гретты, что наконец-то дождалась. Свет приглушённый от свечей, которые зажигались по очереди.
И Грегори молча подходит к столу. Отламывает пресную лепёшку. Точно такую же какой угощают ушедших. Наливает густое вино, что в свечном свете почти чёрное. Длинный глоток. И пресная лепёшка скрашивает горечь вина. Элис тянется отломить свой кусочек от его лепёшки, и руки её дрожат, потому что то, что всегда было дома всего лишь традиция, а здесь это обряд. Начало нового времени, новый порог, где никто не забыт. И вино пьянит с первого глотка, и когда пресный хлеб касается губ, все выдыхают. Грегори хлопает в ладони, заставляя свет люстр и подсвечников загореться. И Гретта в своём лучшем платье утирает глаза платком. Эльма сидит на подлокотнике кресла, которое занял Ганс. И все подходят к столу. Грегори наливает вино, и в глазах его отражаются всполохи свечей. Элис понимает, что это единственное ради чего стоит жить. Ради его глаз. Улыбки. Смеха…
И когда ночь переходит порог нового дня, в сумраке спальни, Элис открывает шкатулку, оборачивается к Грегори и протягивает путеводную нить. Грегори молчит, смотрит пристально. Протягивает руку. Алисия трясущимися пальцами стягивает один за одним узелки, а пламенем своей силы спаивает кончики. И Грегори вдруг встаёт на колени.
— Ты подарила мне жизнь… Веру в неё. Смысл её. Ты подарила мне свет в коридорах тьмы, зная, что к тебе я приду невзирая на границы, на дороги и преграды. Твой один голос я буду слышать на обратной стороне жизни. Твоим дыханием я хотел бы задохнуться, пропитаться твоими поцелуями…
Элис прижимает ладонь ко рту, не понимая, как по лицу бегут слёзы, и Грегори, замечая влажные бороздки их по щекам, сбивается. Алисия шагает ближе, протягивает ладонь, и Грегори прячет её в своей, гладит каждый пальчик, целует запястье…
— Сами боги уже связали нас, несмотря на то, что ты была против. Сам я связал нас, опять же не спросив тебя. И сейчас ты со мной. И я хочу знать… Ты согласна стать моей женой?
В пальцах Грегори кольцо чёрного металла, который поблёскивает серебром, в чьих объятиях голубые бриллианты…
Элис опускается на колени.
Она не знала, что надо отвечать. Точнее знала, но не могла…
— Грегори… я хочу каждый день просыпаться с тобой. Я хочу слушать твоё дыхание засыпая. Я хочу, чтобы только твой голос звучал для меня колдовской мелодией. Грегори, я хочу однажды пригреть частицу тебя в себе.