Элис вытаращила глаза и на грани слышимости произнесла страшное:
— Прячься…
Грегори никак не понимал, почему в собственном доме должен вести себя как вор и прятаться, но тонкие ладошки стали толкать его к краю кровати, и если бы он не предпринял попыток встать, то рисковал просто упасть на пол.
— А может, в шкаф? — печально уточнил Грегори, понимая, что под кроватью лежать ну совсем унизительно.
— Твои плечи будут оттуда выпирать, — торопливо пояснила Элис и, спрыгнув с другой стороны кровати, прошла к двери. Отворила её и замерла, увидев в лунном свете призрак прабабки Гортензии. Потом моргнула пару раз и поняла, что просто матери не спится, а в ночи и в этом балахоне, она жуть до чего похожа на неугомонную родственницу Грегори.
— Ты ещё не спишь? — уточнила Александра и вытянула шею, как бы рассматривая убранство спальни. Любимая дочь шагнула от двери и печально призналась:
— Бессонница… Надо было вам захватить тётушку Кло. С ней в преферанс можно было бы сыграть…
Александра скрежетнула зубами, потому что немного обидно стало — со старой интриганкой дочурка не прочь провести время, а с вот с матерью родной…
Не став заострять внимание на этом досадном недоразумении, Александра попыталась просочиться в спальню, но немного не поняла, как так выходило, что дочь всё время преграждала путь.
— Не пригласишь войти? — намекая на хорошие манеры, уточнила Александра, но Элис вышла и прошептала:
— А может быть, лучше сходим за чаем?
Неуёмное желание всех жителей поместья пить чай в ночи тревожило Александру, но высказаться она не успела, потому что дочь уже вела её через тёмный тайный ход, а в холле уверенным босоногим шагом направилась в сторону кухни. Пришлось составить компанию.
Алисия очень надеялась, что Грегори вылезет из-под кровати и быстро уйдёт к себе за время её разговора с матерью, которая прямо была сама подозрительность.
— А ты точно его любишь?
— Не обижает?
— А почему у вас так всё быстро, вот Тадеуш…
— Ты уверена насчёт платья?
— А ты не ждёшь ребёнка, может, выточки на наряде расставить надо?
— Это очень печально, что он вдовец.
— А ты уверена насчёт покойной супруги?
— Как это не надо лезть в его прошлое?
— Что значит поздно беспокоиться о твоих манерах?
— Где ты побывала?
— А может лучше князь?
Разговор грозил затянуться до утра, поэтому Элис сильно зевала и всячески делала вид, что уже едва сидит за столом. В итоге мать семейства сжалилась и отправилась в свою спальню.
Алисия быстрым шагом оббежала лестницу, нырнула в тайный ход и через приёмную приблизилась к спальне. Грегори дремал в кровати поверх одеяла. Элис заперла дверь и медленно подошла, стараясь не разбудить. Стянула халат и легла в кровать. От пируэтов Грегори проснулся, выдернул из-под себя угол одеяла и, поймав в объятия Элис, снова задремал. Алисия лежала в капкане сильных рук и нервничала: вдруг мать решит прийти с утра или ей ещё что-то понадобится. И вот как накаркала. Стук раздался через четверть часа, и Грегори тут же проснувшись, чуть ли не взревел.
— Да сколько это может продолжаться?
Он соскочил с кровати и пересёк спальню быстрым шагом. Рывком открыл дверь.
— Я взрослый мужчина. Это мой дом. Моя невеста и моё предложение руки и сердца. И я имею право спать там, где мне заблагорассудится! — выпалил Грегори на одном дыхании, а Тадеуш, окинув его сонным взглядом, сказал:
— Очень рад за тебя, мальчик мой, — потом перевёл взгляд выше плеча Грегори, поймав в поле зрения Алисию, и добавил: — Элис, мать твоя всё же соблюла честь, непонятно чью, конечно, и у неё защемило спину, когда она сгибалась к замочной скважине. Мазь разогревающая есть?
Глава 30
Грегори прижался губами к коленке Элис и получил в ответ смущённый смех. Алисия лежала на постели полностью обнажённая, и только распущенные кудрявые волосы прикрывали её грудь, в то время как сам Грегори любовался ей целиком.
С отъезда родителей прошла неделя. И наступил конец первого месяца нового года. Он прошёл слишком сумбурно, но всё же временами сонно. Снежные дни тянулись вереницей, даря бураны и тихие снегопады. Дрова в каминах в такие дни горели особенно жарко и звучно. Поленья потрескивали, а огонь шумел в дымоходах. И не было ничего прекраснее вот таких вечеров, которые пропитывались ароматами весны и яблоневого цвета. Тогда Грегори казалось, что все-то в его жизни шло правильно.