Тит, опираясь на руку, сполз по стене на пол, уложил сломанную ногу на здоровую, дал команду скафандру сделать единовременное повышение дозировки обезболивающего и, смотря на аммиачные струйки, затекавшие в пещеру, провалился в сон без сновидений.
***
В чувства Тита привел грохот, раскатистым эхом прокатившийся по пещере. Ничего не понимая, он встрепенулся, но тут же скорчился на полу от боли. Его сломанная нога свалилась со здоровой, а ботинок развернулся почти в обратную сторону. К тому моменту обезболивающих в крови Тита было настолько мало, что можно было считать, их не было вообще.
Совладав с приступом боли, он дрожащими пальцами повысил дозировку, затем огляделся по сторонам. Ему казалось, что источником неожиданного грохота послужил новый обвал, на этот раз перекрывший неподъемными камнями выход из пещеры. Эта мысль вселила в него ужас, избавиться от которого было не так-то просто. Но никакого обвала не наблюдалось, а грохот повторился вновь, будто выстрел из огромного орудия, он заставил атмосферу дрогнуть, а вместе с ней вздрогнул и Тит. Немного придя в себя, он подполз к самому краю скалы и осторожно выглянул наружу. Аммиачный дождь не утих, более того, он лил пуще прежнего. Мелкие капли погрузили Равнину Скуки в подобие дымки, на которой метавшийся из стороны в сторону ветер рисовал причудливые узоры. А где-то высоко в облаках вспыхнула новая молния, гром которой в третий раз обрушился эхом на скалу.
— Как там на Земле эти штуки от дождя называются? Зонтики? Жалко, что я с собой один не прихватил… — Тит сверился с часами. Судя по тому, что они показывали, он проспал всего три часа. Этого было явно недостаточно, ведь чувствовал он себя немногим лучше, чем до сна. Если не сказать хуже. Голова болела, живот крутило от голода, нога донимала, будто больной зуб. Очень большой и очень больной зуб. — Так, ладно, собрался…
Он прокашлялся, прочистив пересохшее горло. Сейчас ему казалось, что он только-только вернулся с затянувшейся вечеринки и его уже нагоняло похмелье. Возможно, это было вызвано букетом медицинских препаратов, которыми его последние восемь часов накачивал скафандр, а может быть всему виной была пережеванная валуном нога. Тит не знал, что из этого правда, зато он знал, что ему нужно было продолжать ползти.
Ну, что я могу вам сказать? — он отпил воды через трубку. — Над Равниной Скуки разыгралась самая настоящая буря. Ливень, ветер, молнии с громом. Все, как положено. Если мой голос звучит чересчур радостно, то не переживайте, со мной все еще очень плохо. Просто я раньше настоящую грозу видел только в инфосети и для меня такое в новинку. На Марсе самое веселое, что можно встретить, так это пылевую бурю. Зрелище на любителя, скажу я вам…
Он снова выглянул из пещеры, завороженно восторгаясь силой стихии. Затем бегло осмотрел скафандр, чтобы проверить его надежность перед грядущим марафоном. Учитывая обстоятельства, все выглядело вполне надежно.
А потом Тит пополз. Снова.
Выбравшись из пещеры, он очутился в овраге, уходившем под наклоном дальше вдоль скалы. По его дну ручейком стекал аммиак. Опасаясь, что в таких количествах он может навредить скафандру, Титу пришлось передвигаться, огибая самые глубокие места. Это еще сильнее замедляло его и заставляло нервничать. Сперва он боролся с нервозностью мыслями о том, как передвигаются его ноги и руки, надеясь снова погрузиться в то самое граничащее с трансом состояние, но по какой-то причине оно не приходило. И тогда он решил говорить вслух.
Знаете, а ползти под дождем не так уж и страшно… Можно даже сказать, это в каком-то смысле весело. Все такое скользкое и мокрое. Аммиак, конечно, не вода, но внешне вполне похож, так что если сильно об этом не думать, то я как будто ползу где-нибудь на Земле. Ну, или на другой планете, где есть жидкая вода. Не знаю, где вы там родились… Может быть вы эту Землю и не видели никогда. Короче, интересно ползти, вот и все. И хватит об этом. Я сам в первый раз так делаю. Чего вы еще от меня хотите? По спине тарабанит. По шлему тарабанит. От грома яйца каждый раз сжимаются так, что я думаю, однажды они спрячутся обратно в туловище и больше я их не увижу… Да, да, знаю, я говорил, что жалобы никому не интересны. А я и не жалуюсь. Просто делюсь опытом с теми, кому взбредет в голову повторить мои похождения. И вот, что я вам скажу, на правах рекламы конечно же. Ползать под дождем — полное говно. Не рекомендую. Но самое страшное во всей этой ситуации, это то, что у меня уже битый час нос чешется. А почесать я его не могу. Попробовал дотянуться им до питьевой трубки, но эта зараза будто сама отодвигается в самый последний момент. Господи, я бы сейчас все отдал за свободный палец в шлеме. Да с ногтем…
На середине пути Тита настигло то, чего он опасался больше всего, в наспинном модуле скафандра кончилось обезболивающее. Вернее, его запасы исчерпались еще раньше, но та доза, что циркулировала в крови, еще какое-то время позволяла ему ползти полноценно. Почти полноценно. Зато теперь, ощущая последствия перелома полностью, Тит замедлил свой темп, сведя его к минимуму. Он превратился в большую купологоловую черепаху с уродливым прямоугольником панциря на спине, ползшую по каменной пустыне, поливаемой аммиачным ливнем. Шажок за шажком он приближался к заветной палатке с медицинским модулем внутри, которая по-прежнему была так далеко, так непростительно далеко, что Титу казалось, будто он наоборот удаляется от нее. Теперь, когда все силы уходили на преодоление боли, преодолевать трудности ландшафта стало еще сложнее. Каждый порыв ветра отдавался в нывших ладонях и коленях, а раскаты грома, сотрясавшие не только атмосферу, но и ногу, заставляли зажмуриваться то боли. Его плечи налились свинцом, превратившись в бесчувственные шары, пылавшие жаром от напряжения, а пропитавшаяся потом поддевка натирала спину в местах, где полоски батарей прижимались к позвоночнику.
— Нет, все, я устал. Перерыв… — обессиленный Тит рухнул на землю лицом вниз. Он почувствовал, как визор шлема звонко ударился о камень, но не придал этому большого значения, лишь шумно вдыхая и выдыхая, уперся в него лбом. Теперь звук капель, тарабанивших по ткани скафандра, стал еще отчетливее. Его вибрации передавались через стекло и скулу Титу прямо в мозг, отвлекая от боли в… от боли везде. Надеявшийся найти спасение в ритме собственных шагов, но так и не нашедший его, Тит сам того не заметил, как снова провалился в подобное трансу состояние, слушая лилианский дождь. Внутри него обвисла невидимая струна, напряжение потихоньку спало, нога сместилась под собственным весом, оказавшись в очень удачном положении, и он, получив передышку от боли, провалился в сон, больше походивший на обморок.
Когда Тит пришел в себя буря еще бушевала над равниной, но уже не так интенсивно, как раньше. Время между раскатами грома увеличилось, а непрерывный поток аммиака стал просто дождем. Тит не знал, сколько времени он провел без сознания. Чтобы проверить это, ему требовалось подняться и посмотреть на запястный экран, чего он делать совсем не хотел. Благодаря удачно подобранному положению ноги, чувствовал, что находится на крошечном спасительном островке равновесия, к берегам которого подступают волны сверлящей боли.