Однако спустя минуту-другую Анабел поняла, что не одна, и испуганно открыла глаза. К ней верхом за вороном жеребце приближался Жиль.
— Черт побери, где тебя носит?! — сердито выругался он. спешиваясь.
Глаза Анабел остановились на его широких плечах, обтянутых мокрой рубашкой, под которой на груди курчавились темные волосы.
— Я нечаянно уснула… — Она смущенно улыбнулась и развела руками.
— Не смейся надо мной! — со злостью прошипел Жиль. — Я искал тебя битых два часа. Мадам Лебон сказала, что ты ушла из замка!
— И куда я, по-твоему, могла уйти?
Гнев Жиля ошеломил Анабел, но его ответ заглушил новый раскат грома. Испуганный жеребец встал на дыбы, коротко заржал, недовольный разгулом стихии, и умчался.
— Твой конь…
— Не беспокойся о нем. Дьявол поскачет прямиком на конюшню. Он не любит грозы, чего не скажешь о тебе. Разве ты не боишься0 Анабел засмеялась.
— Нет. я люблю грозу. Это так весело! А ты что, боишься?
Ответа не последовало. Жиль внимательно рассматривал ее.
— Я должен был предвидеть это, — наконец пробормотал он. — Все стихийное и страстное должно возбуждать тебя, верно? Прекрасно. Я понял…
Жиль молниеносно наклонился и прильнул к ее губам. Этого хватило, чтобы все тщательно возведенные Анабел барьеры рухнули: казалось, гроза и Жиль стали единым языческим божеством, перед которым она была бессильна. И, когда Жиль увлек ее на мокрую траву, она не оказала ни малейшего сопротивления.
Все, что происходило дальше, было похоже на сон, ниспосланный свыше и заставляющий забыть о здравом смысле, которому до сих пор подчинялась вся жизнь Анабел.
Она ничуть не стеснялась, пока Жиль нетерпеливо стягивал с нее майку и джинсы, напротив, испытала наслаждение, когда он наконец увидел ее обнаженное тело. Губы и руки Жиля недвусмысленно говорили, что он неистово хочет овладеть Анабел, и она, поняв это, окончательно потеряла голову.
Над ними гремел гром, молнии полосовали хмурое небо, но Анабел было все равно: она неистово стремилась к пику тех ощущений, которые испытывала со дня приезда в замок, но не понимала их. Теперь она не сомневалась, что любит Жиля и что эту страсть, это болезненное напряжение чувства, зародившегося шесть с лишним лет назад, не остановит ничто.
Дождь лил вовсю, но Анабел этого не замечала, тихонько постанывая от наслаждения. Сегодня вечером она была не Анабел Рейвен и даже не графиней де Шовиньи, но женщиной, созданием, очаровывающим и возбуждающим мужчину, который стремится познать ее неуловимую сущность единственным доступным способом — овладев ею…
Позже Анабел поражалась силе собственной страсти, вспоминая, как сладострастно ласкала каждый дюйм сильного мужского тела, как изобретательно вновь и вновь возбуждала Жиля…
Когда он, слегка отстранившись, провел рукой по ее напрягшимся грудям, белоснежному животу и, мгновение, помешкав, решительно раздвинул бедра, девушку пронзил страх. Но этот страх немедленно исчез после жаркого, властного поцелуя и нежных слов. Оказывается, ее кожа пахнет пропитавшейся солнцем лозой, а вкус губ может сравниться только со вкусом лучшего вина, хранящегося в его погребах…
Жиль овладел ею неожиданно, яростно, и Анабел ощутила боль, от которой потемнело в глазах. Ошеломленный Жиль на мгновение застыл, но уже в следующую секунду, словно подстегнутый молнией, заставил Анабел забыть о боли и унес ее туда, где не было ничего, кроме неистового наслаждения, вызываемого его прикосновениями, наслаждения, которое становилось все сильнее и сильнее, пока наконец не взорвалось и не закачало Анабел на пушистом теплом облаке…
Очнувшись, Анабел услышала рядом хриплое дыхание Жиля, с трудом втягивавшего в себя воздух.
— Ты была девушкой! — обвиняющим тоном заявил он. — Ах ты, маленькая похотливая дрянь! Захотела накопить опыт?.. Ладно, одевайся.
Анабел, которой внезапно стало холодно, встала, избегая смотреть Жилю в глаза. Возбуждение сменилось приступом тошноты.
А чего я ждала? Что он обнимет меня, поклянется в вечной любви и скажет, что никогда в жизни не был так счастлив? Сомневаться не приходится: ласки, которые довели меня до безумия, входят в джентльменский набор Жиля и не раз опробованы.
Она дрожащими руками натягивала на себя мокрую одежду. Отчаянно хотелось посмотреть на Жиля, но Анабел не дерзнула сделать это, боясь, что он по выражению глаз догадается, о чем она думает.
— Какого черта ты ничего не сказала?! — негодующе выкрикнул Жиль, путаясь в одежде.
— А ты поверил бы? — обернувшись, горько усмехнулась она. — Можешь не беспокоиться, я не собиралась таким способом удержать тебя от развода.
На лице Жиля застыла саркастическая мина.
О чем он думает? Что я нарочно утаивала свою девственность, с ее помощью надеясь, когда это обнаружится, укрепить наш так называемый брак? Что я позарилась на его богатство? Или… что я люблю его? О нет, это страшнее всего!
— Ты осудил меня много лет назад. За письмо, которого я не писала, — медленно сказала Анабел. — Что было — то было, но знай: я нисколько не стыжусь случившегося сейчас. — Она гордо вскинула голову, мечтая, чтобы глаза не выдали ее и не позволили пристально наблюдавшему за ней мужчине догадаться о ее настоящих чувствах. — Да, я получила огромное наслаждение и не вижу причины для стыда.
Жиль со свистом втянул в себя воздух, затем резко отвернулся и бросил:
— Когда ты в следующий раз захочешь острых ощущений, поищи себе другого партнера! Я не желаю чувствовать себя жеребцом!
Он быстро зашагал прочь, следом поплелась и Анабел, которую душила обида: вот, значит, что он думает о самом прекрасном, самом поэтичном мгновении в моей жизни! Она вернулась в замок совершенно разбитая, подавленная. Жиля нигде не было. Анабел поднялась в спальню, приняла душ и долго лежала без сна, но Жиль так и не пришел.
В ту ночь она впервые спала одна.
Глава 6
Анабел заканчивала письмо жениху, в котором извещала, что расторгает помолвку, потому что полюбила другого. Эндрю вовсе не обязательно знать о ее браке с Жилем, о таких вещах не пишут. Анабел заверила, что вернет Эндрю кольцо при первом же удобном случае.
Приближался сбор винограда. Гроздья быстро поспевали на жарком солнце, другой урожай медленно созревал в Анабел.
Она знала о своей беременности уже неделю. Первое потрясение успело смениться тихой радостью, что она носит ребенка Жиля, ребенка, зачатого в тот вечер, когда разбушевалась стихия.
Анабел погладила свой живот. Пока только очень проницательный человек мог бы сказать, что у нее будет дитя. Об этом говорили лишь слегка раздавшаяся талия, набухшие груди и чуть изменившееся выражение лица — вот и все. Несколько раз Анабел тошнило по утрам, но поскольку Жиль уходил на виноградники задолго до ее пробуждения, об этом никто не знал. И слава Богу. Ради ребенка Жиль мог настоять на продолжении брака, а сердце Анабел, жаждавшее его нежности и разрывавшееся от любви, этого уже не выдержало бы. Еще месяц, и она сможет уйти и унести с собой свою тайну. Она стала спать допоздна, а днем уходила в Южную башню и погружалась в мечты о том, каким будет ее материнство.
Анабел все чаще чувствовала усталость и потребность отдохнуть днем. Однажды, когда она прикорнула у себя в спальне, во двор въехал потрепанный «ситроен» Жан-Поля.
— Ребенок! — возбужденно воскликнул он, когда Анабел, разбуженная шумом, спустилась к гостю. — Я отвез Мари-Терезу в больницу и приехал узнать, не согласится ли Жиль одолжить мне Анри. Виноград поспел, но если я не смогу присмотреть за сбором… Жан-Поль красноречиво пожал плечами. Он мог себе позволить нанять только сезонных рабочих, а эти невежды без хозяйского глаза испортят весь урожай.