Шестой день пребывания принес «сюрприз» в виде очередного скандала — Дадли, играя в приставку, со злости разбил телевизор, что стоял в гостиной. Сказать, что я был зол — ничего не сказать. Любая порча имущества и неповиновение приводило меня в бешенство — сказывалось перестроечное детство и транжирство матери. На этот раз толстяк не отделался подзатыльниками и парой поджопников, а отхватил натурального ремня.
— Па-а-а-п-а-а-а, не на-а-а-ад-о-о-о! — рыдал Дадли, закрывая руками зад.
— Что папа? Что папа? Я пашу как вол, чтобы у тебя все было! Покупаю игрушки, кормлю, пою, одеваю! А взамен? Почему ты, поросенок малолетний, гадишь там, где живешь?! Ты знаешь, сколько стоит телевизор???
— Вернон, хватит! — послышался голос Петуньи.
— Ах, хватит?! Хватит?! Ты разбаловала его до невозможности! Ты потакаешь любым прихотям! Мне надоело! — проорал я и направился в комнату сына.
Здесь мне бывать еще не приходилось — это была не детская, а натуральный хлев! Игрушки, вещи, еда, фантики валялись повсюду. Взяв большие пакеты из-под каких-то машинок, я скидывал туда все, что попадется под руку. Мне понадобилось пять минут, чтобы очистить этот свинарник от большей части хлама, и еще десять, чтобы вычистить гардеробную. Как итог — три больших мешка.
— Папа, папа, перестань! — кричал Дадли, цепляясь за мешки с игрушками, которые были выброшены в мусорные баки.
— В комнату! Живо! У тебя пять минут, чтобы привести свой свинарник в нормальный вид! Иначе я выкину все остальное!
Из окон стали выглядывать любопытные лица соседей, а старая кошатница даже вышла на крыльцо, чтобы получше рассмотреть скандал в благородном семействе.
— Чего уставились? — рявкнул я и, схватив рыдающего Дадли, потащил его домой.
— Вернон, — сказала Петунья, как только захлопнулась входная дверь. — Что подумают соседи о нас? Я буду посмешищем!
— Пусть они свои думалки засунут себе в задницу! Так и скажи!
— Он выбросил мои игрушки! А-а-а-а-а-а! — голосил мальчишка, держась за ногу матери.
— Хватит ныть! Еще раз увижу слезы, одену в юбку и бантик завяжу. Ты девчонка? Только девочки рыдают!
— Я не девочка! Я мальчик! — ребенок размазал сопли по лицу, но плакать перестал.
— Раз мальчик, то живо навел в комнате порядок, как у солдат в казарме, иначе все выброшу.
Дадли быстро сообразил, что может лишиться оставшихся игрушек, и резво побежал на второй этаж прятать детские сокровища, оставив меня с женой одних.
— Еще раз повторяю: не лезь в воспитание сына. Мое слово — закон. И не вздумай что-то забирать с мусорки. Не забудь приготовить мне костюм на работу.
— Тебе же послезавтра туда, — удивилась женщина.
— Сделай заранее. Я планирую завтра все примерить и проехать на машине.
Это была чистая правда — до работы еще добраться нужно. Благодаря таблеткам голова почти перестала болеть, значит, можно сесть за руль, попривыкнуть к местности и левостороннему движению. Оказалось, что это не так сложно, как кажется. На адаптацию понадобилось минут двадцать, которые мы с Гарри проездили по Тисовой улице. Племянника я увидел, когда катался по местности. Ребенок закончил с поручениями моей супруги и прятался подальше от ее глаз, чтобы работой не нагрузила. Более подходящего места, чем заднее сиденье теперь уже моей машины, он не нашел. Мерседес Вернона после инцидента в супермаркете к дому привез эвакуатор, так как хозяин не забрал автомобиль со стоянки. Эвакуаторщик был другом Дурсля и, узнав о том, что случилось, совершенно бесплатно пригнал машину на вторые сутки моего пребывания в доме, загнал ее в гараж, оставил ключи в замке и, как следствие, не закрыл дверцы. Этим воспользовался Гарри, часто коротая дни и ночи в автомобиле. Теперь понятно, почему мальчишка на глаза никому не попадается.
Пацана я заметил, когда наворачивал уже третий круг по местным дорогам. Выгонять не стал — дома все равно заняться нечем: в школе каникулы, Дадли свои игрушки не даст, а тетка только работой нагрузит. Так племянник прокатился со мной до Лондона, где мы поели бургеров с картошкой фри и отправились в обратный путь. А уже на следующее утро я, в деловом костюме, ехал по тому же маршруту на работу.