Михаил Богданович встретился с английским полковником Робертом Барклаем, и они выяснили свое тесное фамильное родство.
Беседа с обаятельным шотландцем закончилась в чисто британском стиле: приведя неотразимые доказательства их давних генеалогических связей, сэр Роберт, подводя итог беседы, воскликнул: «Все правильно, Майкл, мы — щенки из одного выводка!»
14 июня визит в Англию закончился. В этот день царь и его свита отплыли из Дувра в Кале.
После возвращения Барклая из Англии во Францию перед ним и другими русскими военачальниками была поставлена задача подготовки армии к возвращению в Россию. Как ни парадоксально это звучит, но эта задача оказалась ничуть не легче, чем те, которые им приходилось решать во время войны.
Русские солдаты за время пребывания во Франции вдоволь набрались вольного духа, и вот это-то обстоятельство и мешало быстро и без потерь вернуть солдат на родину.
Весьма красноречивыми и характерными являются в этом смысле воспоминания артиллерийского офицера Барановича.
Он вспоминал, что когда пехотный корпус генерала Олсуфьева шел к Парижу, в авангарде корпуса двигался полк генерала Полторацкого.
В лесу, возле города Шап-о-Бер, полк был окружен французскими партизанами и сдался.
Через два часа следом прошел полк генерала Удома и тоже был принужден сложить оружие. Такая же участь постигла и артиллерийскую батарею Манасеина, шедшую вслед за полком Удома.
Только автору записок — Барановичу — удалось ускакать и предупредить шедшие за Удомом другие полки корпуса Олсуфьева.
Французы ограбили пленных, отобрав все, кроме орденов. «Эти даны им за заслуги!» — говорили грабители.
Посадив генералов, штаб- и обер-офицеров на Лошадей, французы погнали остальных в пешем строю.
По трое в ряд всех их привели в Париж и провели по городу — разутых и раздетых — до места ночлега в Версале.
«Отряд пленных, остановившись на площади до времени развода по квартирам, удивил жителей своим беспорядочным видом: у кого не было сапог, рубахи, шинели, портков, без покрова головы, а тряпками обвязаны, — и тотчас принесли чулки, башмаки, штаны, кофты, шляпы, блузы и одели наших солдат и офицеров так забавно, что нельзя было узнать, кто он — француз или русский?»
Затем всех отвели в город Пломбиер — в департаменте Вогезы, где генералу Полторацкому «велено было, как старшему, заведовать всею командою и следить за благочинием».
«В этом квартировании, — писал Баранович, — случился эпизод небывалый в войске и в летописях истории русских войск.
Полковника Засядко денщик, довольно смышленый, вздумал из-под ведомства военного освободиться и жить по-французски, пользоваться свободою, убеждая себя, что в настоящее время не находится в России, под грозою, а в свободной земле Франции; и в этом намерении совещевался с товарищами, как поступить в этом деле. И, не ожидая их ответа, сам начал действовать и, пришед к полковнику, сказал: «Отпустите меня! Я вам далее — не слуга!» — «Как? Ты — денщик: должен служить, как тебя воинский устав обязует!» — «Нет, господин полковник, теперь мы не в России, а в вольной земле Франции, следовательно, должны свободой пользоваться, а не принужденностью!»
Засядко донес о случившемся генералу Полторацкому, а тот нарядил Судную комиссию и отдал денщика под военный суд.
По свидетельству того же Барановича, «из всего войска осталось во Франции до сорока тысяч нижних чинов, о возврате которых государь Александр и просил короля Людовика XVIII под условием, что возвращающийся в Отечество наказанию не подлежит… и путевые издержки государь примет на свой счет. Но король не в состоянии был исполнить государеву просьбу за утайкою французами беглецов…»
Ростопчин в 1814 году писал о том же с возмущением жене: «Суди сама, если… из конногвардейского полка в одну ночь дезертировало 60 человек с оружием в руках и лошадьми. Они уходят к фермерам, которые не только хорошо платят им, но еще отдают за них своих дочерей».
Летом 1814 года русские войска двинулись в Россию. Барклай был назначен главнокомандующим 1-й армией с местонахождением Главного штаба в Варшаве. 30 июля он прибыл на место дислокации его армии, состоявшей из шести пехотных корпусов. Их командирами были его испытанные соратники: Витгенштейн, Евгений Вюртембергский, Дохтуров, Раевский, Остен-Сакен и Ланжерон.
В октябре в Польшу возвратились кавалерийские части, а также 2-я и 3-я гренадерские дивизии Ермолова, тоже вошедшие в 1-ю армию.
2-ю армию возглавил Беннигсен.