— Ты не ушел с ними, сынок?
— Нет, мама, я останусь там.
В эту ночь они не сомкнули глаз.
— Послушай, сынок, — решилась спросить его мать, когда Горан рассказал о своей службе. — В газетах пишут, что ты американские самолеты сбивал… Это правильное дело?
Горан понял, что тревожило мать, что не давало ей покоя. И решил успокоить ее.
— Я поступил честно, мама.
— Но они же помогают России?
— Они убивали мирных жителей, женщин и детей.
— Это как же так? Они же должны воевать с фашистами, с армией. Немцы к нам не с добром пришли. Еще раз скажу тебе, сын: с Россией нас породнила кровь наших дедов и отцов. Поможешь России — и своему народу добрую службу сослужишь. Против русского не поднимай руки, сынок.
Она помолчала, села напротив.
— Обещай, сынок, что ты никогда этого не сделаешь.
— Обещаю, мама.
Горан встал. Ему было больно, оттого что он, уходя, оставлял мать наедине с тяжелыми думами. Ему и в голову не приходило, как мучительно переживает она вместе с ним каждый его шаг, каждый поступок. Он не часто писал ей, а встретившись, старался говорить с ней о пустяках, успокаивал ее, пытаясь рассеять тревожные думы. А она все понимает и ночью и днем думает о нем.
— Тебе не придется краснеть за меня, — говорил он ей.
— Теперь я спокойна…
Горан так и не уснул в эту ночь. Он разбудил братьев Тому и Симеона, которых мать уложила в другой комнате, и они до утра говорили обо всем, что волновало их в те тревожные дни.
3
Самолеты один за другим приземлялись на зеленой поляне, выбранной для нового аэродрома. Она уходила в долину, которая вела к берегу моря. Техники уже подготовили все для встречи эскадрильи.
Еще издали Горан увидел механика Тончева. Тот махал руками, показывая ему место стоянки. Горан выключил мотор, открыл кабину и сразу увидел перед собой залитое солнцем море.
Самолет Владимирова стоял рядом. Хозяина уже не было у машины. Тончев помог Горану снять парашют, как всегда, осведомился о работе мотора и принялся хлопотать около самолета — готовить его к новому вылету.
Летчики направились к единственному небольшому, но довольно оригинальной конструкции ангару. Они громко разговаривали, шутили, смеялись.
Горан шел рядом с Владимировым.
— Обрадовались, словно к теще в гости приехали, — полушутя-полусерьезно заметил он.
— А почему бы и не повеселиться? Море, курортный сезон, женщины! Ну что ты в самом деле, не человек?! — заявил Владимиров.
— Нас ожидает серьезная работа. Встреча в воздухе с русскими у меня не вызывает восторга.
Владимиров не унимался:
— Тут есть ресторан «Морское око». Жареная рыба, сунгурларское вино… — Владимиров прищелкнул языком.
— Да, это по твоей части. — Горан ухмыльнулся.
— Нет, здесь можно хоть иногда забыть о цели нашего приезда, о нашей великой роли. — Сказав это, Владимиров скользнул глазами в сторону Горана.
Горан решил его проверить:
— Хочешь забыться, потому что боишься?
— Какой к черту страх! Русские самолеты-разведчики для наших «мессеров» будут легкой добычей. Но мне нелегко будет стрелять в русских!
— Да, русские большие мастера воздушного боя. Иметь такого противника… Э, да что тут говорить… — Горан не хотел продолжать разговор, и Владимиров это понял.
Рядом с ангаром возвышалось двухэтажное здание, на первом этаже которого размещалась столовая, на втором — метеорологическая станция. У стены, со стороны входа, из медного желобка стекала вода в луженый тазик — своеобразный водопровод.
Комендант, авиамеханик и метеоролог олицетворяли жизнь аэродрома. Единственным транспортом, предоставленным им, была рыжая кобыленка, запряженная в двуколку. Темп жизни аэродрома только еще складывался, и эти трое тружеников ни на что не жаловались. Больше других был занят метеоролог Стоянов (его почтительно называли все «бай [1] Стоян»), В его обязанности входило принимать и передавать в назначенное время метеорологическую сводку. Бай Стоян был родом из этих мест. К научному определению погоды он прилагал и свои знания местных примет и редко ошибался в предсказании погоды. Сухопарый, высокого роста, он часто становился предметом шуток. «Как там погода, в верхних слоях?» — спрашивали его любители пошутить и заливались смехом, поглядывая на него снизу вверх.