Получить похвалу от комфлота на разборе было нелегко, но он уделил Владимирскому довольно много времени. Ему явно хотелось, чтобы на его примере учились… Мое уважение к Владимирскому возросло».
Командирская зрелость пришла к Владимирскому быстро. В 1935 году он принял эсминец «Петровский». Вскоре все знали, что «Петровский» всегда готов к выходу в море, а его командир почти безотлучно на корабле. Наверное, поэтому и получалось так, что «Петровский» проводил в море больше дней, чем другие эсминцы. Кто-то из друзей-командиров сочувствовал, а Владимирский помалкивал, чуть улыбался: не будешь же объяснять, что выход в море - радость… [13]
Черноморский флагман
Вспоминая предвоенное четырехлетие, Владимирский удивлялся, как много оно вместило событий его жизни. В 1937 году его назначили командиром первого на Черном море лидера эсминцев - «Харьков».
Лидер готовился продолжить государственные испытания. Пришлось сразу же вести в море корабль с водоизмещением вдвое большим, чем у «Петровского», с незнакомым экипажем. Правда, на борту и специалисты завода - вдруг появятся неисправности. Но помочь командиру на мостике не может никто. Владимирский справился с управлением успешно, хотя и впервые держал руки на машинном телеграфе трехвинтового корабля. Быстро вошел он и в курс многочисленных технических вопросов, возникших при сдаче его флоту. Решить часть из них завод быстро не мог, испытания затягивались.
До весны следующего года Владимирский выходил в море то на своем «Харькове», то на лидере «Москва», помогая его командиру. Снова и снова проверка машин на всех режимах ходов, артиллерийские и торпедные стрельбы. Нелегкие споры с представителями завода и многочисленных смежников. Но нет худа без добра: Владимирский изучил корабль основательно и даже как-то привел в конфуз старшину трюмных, забывшего расположение приемников одного из эжекторов {3}. Что уж говорить об артиллерии, новейших приборах управления стрельбой главного калибра - тут он изучил все до тонкостей и вместе с командиром боевой части 2 (БЧ-2) составил наставление по боевому использованию артиллерии. Сколько раз потом, когда он стал адмиралом, подчиненные удивлялись умению своего флагмана войти в самую суть специальных вопросов использования оружия. Не одному флагманскому специалисту он давал задание разработать руководящий документ, а затем, [14] получив его, говорил: «Может быть, вам стоит учесть мой вариант?» «И этот «вариант», - вспоминал артиллерист с крейсера «Киров» капитан 1-го ранга в отставке А. Ф. Александровский, - оказывался именно таким, как нужно…»
Как не терпится быстрее закончить испытания, придать наконец верхней палубе и надстройкам, внутренним помещениям положенный флотский блеск! Владимирский успокаивал себя тем, что время тратит не зря. И все же не раз вспоминал о своем рапорте на имя комфлота. Испанская республика нуждалась в помощи. Коммунист Владимирский просил послать его добровольцем в Испанию. Просьбу удовлетворили.
Лидеры «Харьков» и «Москва» пришли в Севастополь уже после его отъезда в Заполярье. В порту Мурманска грузили оружие для Испанской республики на зафрахтованный французский пароход «Бонифацио». Лев Анатольевич получил приказ плыть на нем в Бордо и обеспечить сохранность ценного груза.
Капитан «Бонифацио» месье Клебер не скрывал своих опасений, что, если франкисты остановят его судно в Бискайском заливе, проведут осмотр. Такое уже случалось. За оружие для республиканцев, говорят, расплата может быть весьма суровой… Не думал ли он, что лучше посадить судно на мель в Па-де-Кале, что страховая премия Ллойда надежнее суммы, которую получит через этого месье Рассмусена, изъясняющегося на дурном французском, когда опасный груз будет на берегу?
Пришлось месье Рассмусену провести ночь на мостике, проверять, как капитан ведет судно, и дважды подправить неверный курс: «Так можно и на банку выскочить, мой капитан!» Па-де-Кале и Ла-Манш прошли без приключений, Испанская республика оружие получила…
В конце апреля 1938 года Владимирский вернулся в Москву. Он думал, что теперь-то его пошлют в Испанию - республиканцам очень трудно. В Главном штабе ВМФ, однако, капитана 2-го ранга Владимирского ждало совершенно [15] иное задание. Он узнал, что назначен командиром отряда из двух гидрографических кораблей ВМФ. Предстоит дальний путь через Атлантику и Тихий океан во Владивосток - 15 тысяч миль! Корабли должны были пройти из Европы на Дальний Восток Панамским каналом.
В конце июня вышли из Кронштадта. Владимирский - на «Полярном», в кильватере ему держит «Партизан». Путь до Плимута занял восемь дней. Командир отряда нанес положенные визиты вежливости, с интересом осмотрел причалы, портовое хозяйство: у англичан есть чему поучиться. Приглядывался Владимирский и к военным кораблям. На рейде стоял легкий крейсер «Шеффилд». Корабль новый, но Владимирский знал, что наши крейсера типа «Киров», в том числе строящиеся черноморские «Молотов» и «Ворошилов», посильнее. А вот авианосец «Гермес», что видели на подходе к Плимуту… Владимирскому даже как-то приснилось, что он командует авианосцем. Он был убежден, что советскому флоту нужны авианосные корабли.
Впервые в дальнем океанском походе Владимирский, командиры и штурманы его отряда. Корабли советского ВМФ совершали плавание из Европы на Дальний Восток, но их путь проходил через Суэцкий канал и Индийский океан. Да и возглавляли походы и по командной и по штурманской части опытные моряки из офицеров еще дореволюционного флота. На мостиках и в штурманских рубках «Полярного» и «Партизана» - выпускники советских военно-морских училищ. Дело свое они знали: пятнадцать суток шли через Атлантику к берегам США. Последние дни в тумане и дожде, были и в опасном из-за айсбергов районе, а к Бостонскому плавучему маяку вышли точно.
В Бостоне простояли три дня. Владимирский облегченно вздохнул, когда в конце июля отряд покинул порт и начал переход к Панамскому каналу. Кончилась суета - визиты, званые обеды с непременными речами, которых он так не любит. Он знал: если выступает не по флотским вопросам, так сказать, на общие темы, то в большой аудитории говорит [16] неважно. Читать же «по бумажке» терпеть не может… Но выступать пришлось - ведь впервые в США пришли корабли под советским Военно-морским флагом.
В океане же Владимирскому хорошо! День за днем он анализировал реальность прогнозов погоды, полученных из метеоцентров по радио и составленных по местным приметам, определял место корабля астрономическим способом и по радиопеленгам, сверял с лоцией полученные замеры температуры воды и воздуха, скорость течения. Все это было бы не так уж важно и нужно на закрытых морских театрах, например в Черном море. Но в океане, пришел он к выводу, познание стихии ветров и вод необходимо. Эту работу Владимирский продолжал и в Тихом океане, не прекращая и в дни сильнейшего шторма. В его записной книжке заметки о ветрах, дующих с силой более десяти баллов, волнах, высота которых превышала 9 метров и бросавших небольшие корабли как щепки… «Скорость падает до 1-2 узлов, а временами и до нуля», - читаем одну из записей. Затем следует анализ поведения корабля: период и предельные углы бортовой качки, величины килевой. И тут же: «Очень красиво, хотя и грозно, небо, покрытое черными рваными тучами. В окна меж ними льется мертвенный лунный свет…»
Две недели понадобилось отряду на переход из Сан-Франциско к Алеутским островам, к порту Датч-Харбор на острове Уналашка. 17 сентября, после трехсуточной стоянки, корабли направились к родным берегам - к Камчатке. Безбрежность океанских вод располагала к размышлениям о роли морского флота в истории России. Возможно, мысли эти навеяли реликвии былого? Ему запомнилась потемневшая от времени православная Никольская церковь в Датч-Харборе с иконостасом XVIII века. Николай Морской - покровитель моряков… Немногим более двухсот лет тому назад вдоль Алеутской гряды прошел от берегов Северной Америки к Камчатке Алексей Чириков на «Святом Павле». Трудами «коломбов росских» Шелихова и Баранова множились на Аляске поселения «Российско-Американской [17] компании», ее флот. В 1813 году появились поселения в Калифорнии. А в 1867 году Аляска была продана США.