Разочарование наступило позже, когда Арбет за одну ночь пропивал зарплату, проигрывал все, даже мелочь, отложенную детям на молоко, а Мария, чтобы свести концы с концами, носилась по вечерним курсам, на которых она преподавала словацкий язык. И не дай бог, если она заявляла, что обеда нет, потому что готовить не из чего. Он, не раздумывая, набрасывался на нее с кулаками…
Немилосердная, жестокая смерть поставила все точки над «и». Мария не оплакивала мужа: у нее просто не было слез. Да и умер — то он так же, как жил. Знал, что пить ему нельзя, что иначе смерть неизбежна, но все равно пил и пил, пока не слег окончательно.
Продержался Арбет всего девять дней. У него тряслись руки, когда он подносил ложку ко рту. Потом он вообще перестал есть. Помнится, Мария тогда первый год работала директором, а самый младший из детей еще не ходил в школу… На десятый день Арбет напился, а из квартиры исчезли транзистор и книги — столько книг, сколько можно было отнести за один раз в букинистический магазин.
Назавтра Мария обежала все букинистические и вернула книги обратно, заплатив на треть дороже.
А потом… потом ей позвонили из больницы — Арбет умер от белой горячки.
8
Опрятно одетый проводник заглянул в купе и прошел по вагону дальше.
— Послушайте, — обратилась Мария к Гавлику, отвернувшись от окна, — вы, очевидно, хорошо говорите по — болгарски?
— Я бы этого не сказал, — отозвался он, явно обрадовавшись: ему тоже хотелось отвлечься от своих тягостных мыслей. — Но в Болгарии я не впервые.
— В командировках бывали, да?
— И в командировках, и частным образом, по приглашению друга, с которым учился в Москве. Он начальник Бургасского гарнизона, а раньше служил в Пловдиве.
— Это далеко от Софии?
— Я бы советовал вам заехать туда на обратном пути. Оттуда хорошо видны Родопы.
— Я не люблю горы. Мне нравятся морские просторы. Вот бы нырнуть в волны и плыть против них!
— Вы любите плавать против течения?
— Не в том смысле, какой вы вкладываете в свои слова, — энергично запротестовала она. — Я отношусь к категории людей разумных, хотя перед сильными личностями преклоняюсь…
«До чего же боевая женщина! — одобрительно подумал о ней Гавлик. — Правда, иногда немного перебарщивает и заносится. Видно, такова судьба женщины — руководителя. Коллеги наверняка завидуют ей и за ее спиной сплетничают. При этом они не вспоминают о тех заботах и обязанностях, которые легли на ее плечи, а только о повышенной зарплате и о том, что должны ей подчиняться, хотя еще вчера чувствовали себя с ней на равных. И ей изо дня в день приходится биться за свой авторитет, за правду, за дисциплину, за авторитет школы». Ему очень захотелось поговорить с ней, и он сказал:
— Немного болгарских слов я запомнил еще в Москве, ведь я проучился в военной академии три года…
Она молча кивнула, решив, что вряд ли узнает от него что — либо существенное. Недаром говорят: о чем военные умалчивают, об этом их спрашивать не стоит. Эту истину первым открыл ей Милан…
— Я жил там с двумя болгарскими товарищами. Один из них — Борис, тот, что из Бургаса… Когда он пригласил меня в гости… — Полковник остановился, что — то быстро подсчитал в уме и продолжил: — Это было восемь лет назад. Я решил заняться языком, чтобы чувствовать себя свободнее, например, самостоятельно купить хлеба или заказать обед в ресторане…
— А по службе вам знание языка пригодилось?
— Перед служебной командировкой в Болгарию пришлось штудировать болгарский более основательно. Правда, принимающая сторона обязана предоставлять переводчика, но если гость хоть немного знает язык и историю страны, то отношение к нему совсем другое.
— И вы этим пользуетесь, чтобы добиться более высоких результатов командировки? — насмешливо спросила она.
Он аж заерзал с досады:
— Да, вы правы, я усердно изучал болгарский и историю страны, чтобы как можно лучше выполнить порученное мне дело, но в то же время я стремился, чтобы мое пребывание в Болгарии было не только полезным, но и приятным…
Она поняла, что невольно обидела его, и попыталась исправить свою оплошность:
— Вы, несомненно, образцовый офицер.
На какое — то мгновение он даже опешил: слова и тон, каким они были произнесены, напомнили ему Ольгу. Слушая его рассказы о воинской дисциплине, о воспитании солдат, о войне в Корее, жена смотрела на него влюбленными глазами и время от времени восклицала: «Милый, ты — образцовый офицер! Нет, ты просто выдающийся офицер!» Тем более неприятно было услышать знакомое восклицание из уст этой неглупой женщины.