— Если бы он был жив, мы, может быть, сейчас вместе ехали бы на Солнечный берег…
И опять он не стал возражать, а только задумчиво обронил:
— Сознание, что ты отдал восстанию частицу своей души, всегда согревает…
— Да, меня это согревает, — ответила она просто, но он заметил, что глаза у нее заблестели.
— Я был бы несказанно счастлив, если бы мог с чистой совестью сказать, что сделал для восстания все, что в моих силах.
Во второй раз Мария встретилась со старым Мего по его инициативе. Он принял ее в чулане за пчельником. Он не ругал Марию, но и не хвалил, а лишь посасывал давно погасшую трубку. Потом деловито проговорил:
— После обеда поедешь в Лом на мотовозе. Выбери место на задней площадке. Тебя окликнет молодой человек в шапке с козырьком и с зеленым шарфом на шее. Сделай вид, что вы давно знакомы и что ты рада встрече… Он даст тебе задание…
— Вы учились в Беле? — расспрашивал молодой человек с зеленым шарфом, небрежно покуривая.
Она отвечала коротко, но по существу и при этом не переставала улыбаться, как наказывал ей Мего. Так они разыгрывали комедию до тех пор, пока парень с зеленым шарфом не перешел к делу:
— Нужно помочь кое — кому еще сегодня добраться до усадьбы лесничего. Их будет трое. Мне там показываться нельзя, поэтому пойдете одна.
— Когда и откуда они приедут? — озабоченно спросила Мария и поймала себя на мысли, что невольно подражает Милану.
— Поездом четырнадцать ноль шесть из Братиславы.
— Когда они сойдут с поезда, пусть идут прямо к автобусу пана Яношки и пусть приготовят три кроны мелочью, чтобы он не ворчал. Я сяду в автобус после них.
— Вы особенно не оглядывайтесь: они знают, что нужно делать.
— Можете на меня положиться.
— Если бы мы не верили вам, меня бы здесь не было, товарищ, — ответил ей молодой человек с зеленым шарфом, быстро простился и соскочил на насыпь с уже тормозившего поезда.
Лесничего Мария знала плохо. Знала только его дочь, которая училась в том же педагогическом училище, что и Мария, но двумя курсами ниже. Однако встретил ее лесничий так, будто они вчера расстались. Потом он вышел вместе с ней на улицу и сделал руками жест, имитирующий отчаяние. От дерева мгновенно отделились те трое, что шли за ней следом. Лесничий попросил ее пройти в дом, а сам шагнул навстречу приезжим…
Ужинала она с лесничим и его женой. Это была прекрасная пара: он — рослый, статный, она — ладно сбитая, пышущая здоровьем.
— Так не хочется уходить от вас, но уже пора… — вздохнула Мария.
— А вы останьтесь, переночуйте, — предложила ей гостеприимная хозяйка.
— Не могу, мама будет браниться, — смущенно сказала Мария. — И так соседи болтают обо мне бог весть что: мол, хороша учительница, ни сама не учится, ни других не учит, а только слоняется без дела…
— Да это же здорово, что о вас такое говорят. Вот если бы ходили слухи, будто вы занимаетесь чем — то серьезным, тогда пиши пропало… А уходить вам сейчас действительно нельзя. Во — первых, до комендантского часа вы все равно добраться до дома не успеете, а во — вторых, вас хочет видеть командир.
— Кто он?
— Если захочет, он вам представится. Если же нет, то расспрашивать бесполезно… Он должен прийти за этими людьми…
Представиться командир не захотел. Он вообще говорил мало, поскольку с трудом соединял словацкие слова в лаконичные фразы, а больше расспрашивал. Причем вопросы свои ему приходилось повторять неоднократно, ведь никакой практики в русском языке у нее не было.
Командир смотрел на Марию ясными голубыми глазами, и она вдруг поняла, что, хотя он такой заросший, лицо у него совсем молодое. Она думала, что прежде всего он спросит, кто она такая, откуда родом, но оказалось, командир ее знает довольно хорошо.
— Ты нам очень помогла, Мария, — произнес он медленно, почти по слогам, чтобы она поняла его. — Я рад, что ты такая.
— Я самая обыкновенная. Вот у вас женщины сражаются наравне с мужчинами…
— У вас тоже… Знаешь, сражаться можно по — разному: с автоматом в руках, в тылу врага или так, как ты. Ты сражаешься, помогая нам.
— Моя помощь совсем незначительна.
— Ты не права. Взять хотя бы вот этих троих. Не будь тебя, фашисты их расстреляли бы или отправили в концлагерь.
— Я сделала не так уж много.
— Ну что ты! Ты нас очень выручила. Юрай не мог рисковать…