— Кто — кто? — вздрогнул от неожиданности Гавлик.
— Один из тех надпоручиков, о которых я вам рассказывала.
— Как вы его назвали? — ошеломил ее настойчивым вопросом полковник. — Повторите, пожалуйста.
— Ор — фа — нус, — произнесла она по слогам.
— А имя?
— Юрай…
— Так вы — Ксения?!
— Да, я — Ксения, — с некоторым вызовом проговорила она. — А откуда вам это известно?
— Я вам все объясню… Прошло много лет, и это уже не является военной тайной… Однако кое — что мне придется оживить в памяти. Вы, случайно, не помните, как звали второго офицера?
— Конечно помню. Надпоручик Голомани. Вот только имя запамятовала…
— Вспомнил! — оживился полковник. — Его звали Винцент.
— Боже, как давно это было… — вздохнула Мария.
Гавлик припомнил, что по распоряжению штаба движения Сопротивления связную по кличке Ксения выделили в помощь группе офицеров, занимавшейся сбором разведывательных данных. Если он не ошибается, упоминались какой — то лесничий и уполномоченный банка.
— Да, лесничий и уполномоченный пан Янега… Все эти годы я ничего не слышала о них, да и не стремилась услышать.
— Сведения об убийстве оберштурмбанфюрера СС Адриани, сотрудника штаба генерала Хёффле, я потом встречал в архиве.
— Фью… — присвистнула Мария. — Я и не знала, что это такая важная птица.
— Как же вам удалось скрыться? — спросил полковник.
— Довольно просто: городским транспортом. Вероятно, это меня и спасло.
— Вас не проверяли дорогой?
— Проверяли. Но в моих документах значилось, что я арийка, и все обошлось.
— А что стало с теми офицерами?
— С того злополучного дня я их больше не видела.
— И не увидите…
— Вы прорицатель?
В ее вопросе прозвучал сарказм, но он не обратил на это внимания и спокойно продолжал:
— Дело в том, что уже в то время ваших знакомых многое здесь не устраивало, а после Февраля 1948 года они предпочли переселиться на Запад. Вот когда им, вероятно, пригодились прежние контакты с западной разведкой, о которых руководители Сопротивления вряд ли догадывались… Понимаете?
— Теперь — то понимаю… Но в первые послевоенные годы я часто вспоминала эту ужасную историю и моих незадачливых наставников, которые постоянно призывали меня исполнить гражданский долг, а сами, когда дошло до дела, посчитали за лучшее ретироваться…
— К счастью для вас, все это уже позади, все кануло в. Лету, — с явным сочувствием произнес Гавлик. — Ну а позднее… вы, надеюсь, обращались в министерству национальной обороны?
— Зачем?
— Как это — зачем? Вы же совершили настоящий подвиг. И потом, уважаемая, когда придет время идти на пенсию, вы будете иметь определенные льготы…
— Боже мой, какая трогательная забота! — опять попыталась съязвить Мария. — Неужели вы полагаете, уважаемый, что я собственной персоной явлюсь в министерство и скажу: «Дорогие товарищи, выдайте мне справку о том, что когда — то давным — давно я зарезала эсэсовца. Справка эта мне очень пригодится, когда я соберусь уходить на пенсию…»
— Напрасно вы иронизируете, — укоризненно сказал Гавлик.
— Хорошо, давайте поговорим серьезно. Неужели вы считаете, что у меня достанет наглости прийти и заявить: «Вот, смотрите, перед вами настоящая героиня…» И вы думаете, мне поверят?
Он глядел на нее с грустной улыбкой. Действительно, вряд ли кто поверит, что эта сварливая стареющая директриса в минуту испытаний проявила исключительную смелость и решительность. Но так было…
Гавлик обнажил голову и склонился над телом сотника. Через мгновение он боковым зрением заметил, как из полуразрушенного окопа выскочил Кубович и бросился в его сторону.
— Черт возьми, что вы копаетесь, десатник? — на бегу кричал он. — Не задерживайтесь! С минуты на минуту здесь будут немцы.
— Я никуда отсюда не пойду! — решительно заявил Гавлик, хватаясь за пулемет сотника.
— Но это же бессмысленно! — крикнул ему четарж.
— И все — таки я остаюсь, — упорствовал Гавлик.
— Конечно, проще всего взять и погибнуть. А о том, кто будет сражаться потом, вы подумали? — обрушился на него Кубович.
— Я хочу сражаться там, где погиб сотник Габриш, — настаивал десатник.
— Сотник выполнял приказ! — старался перекричать шум боя Кубович. — И выполнил его до конца… А ты обязан сражаться там, где прикажет командование.
— Не пойду!
— Пойдешь как миленький, иначе тебе не поздоровится…