Он уже не боялся за себя, как если бы бомбежка утвердила его в мысли о неуязвимости. Было так, словно оторвался Сергей от собственной плоти и начал жить только в будущем подвиге: вот она, близится желанная минута, в которой он должен отличиться, — сегодня или никогда! Не беда, что минута пока не приходила, — она придет, враг еще далеко… Конечно, Сергей не сидел сложа руки, ожидая решительного мига, — у него много было работы (в работе своей он не видел ничего героического); Сергей выполнял ее быстро, если не сказать молниеносно, будто торопился все переделать сразу и приступить, наконец, к свершению подвига. Он лез в самое пекло, зубами скручивал порванные провода, носился по траншеям, разнося приказания командиров, а в минуты, когда никто не приказывал и не звал, прыгал в окоп к дружку Борису Костенко и рядом с ним стрелял по фашистам.
Четыре вражеских танка дымились далеко от первой линии окопов. Остальные шестнадцать с лязгом и ревом шли на взвод Купреева и роту Винникова.
Борис завозился, подтянул поближе к себе бутылки с горючей жидкостью и связки гранат, волнуясь, сказал Сергею:
— Ну, мужайся, друг!
Полное его лицо покрылось бледностью, а серые губы были плотно сжаты.
— Не бойся, Борис, — подбодрил его Сергей, — мы их сейчас… стукнем!
Борис резко повернул голову.
— Ты чего успокаиваешь, — со злостью сказал он, — сам не знаю, что ли? Тоже мне… — И, видя растерянность друга, смягчился: — Не бойся… В этом дело, что ли? Надо их тут уложить, гадов, — и все! И потом… — он совершенно неожиданно рассмеялся, — у меня много дел в жизни… Не верь, что тебя убьет, и тогда все будет хорошо. — Нахмурился и коротко, властно бросил: — Приготовь спички!
Передний танк, отыскивая проход в заслоне из противотанковых ежей, прогромыхал вдоль линии окопов и вдруг встал: на один миг над бруствером вырос Федор и с лицом, поразившим Сергея, — оно было исполнено того высшего, непередаваемого выражения страсти, какое бывает у человека только в бою, — кинул связку гранат и опять скрылся в окопе.
Танк вздрогнул от взрыва, тяжело пошел вбок, бешено вертя левой гусеницей, а правую пластом раскладывая по земле.
«Эх, черт! — с восхищением и досадой подумал Сергей о Федоре. — Опередил!»
Он поджидал этот танк, чтобы самому его подбить. Но некогда было жалеть и раздумывать об этом. Сергей подпалил запал, Борис метнул бутылку, она пролетела мимо; выругавшись, он схватился за вторую; торопясь, ломая спички, Сергей опять поджег запал. Эта бутылка разлетелась на башне.
— Стреляй по щелям! — крикнул Борис.
Сергей пустил автоматную очередь по смотровым щелям. Танк, клубясь дымом, бил вниз, но пули летели поверх бруствера.
Борис потянулся за гранатами, но вдруг дернулся и, запрокинув лицо, ртом ловя воздух, медленно начал оседать, руками цепляясь за Сергея.
— Борис, Борис! — страшным, недоуменным шепотом позвал Сергей, наклоняясь над другом и быстро ощупывая его.
Еще не в состоянии сообразить, что произошло, он повернул голову товарища лицом вверх и отпрянул к стенке окопа: на него глянули закатившиеся глаза, из судорожно вздрагивающего рта, пенистая, лилась кровь.
Прошли еще какие-то секунды, в которые Сергей с ужасом смотрел на товарища и вдруг понял, что тот мертв. Борис, хороший Борис, который только сейчас разговаривал и сердился и не верил в свою смерть, лучший друг — мертв!
Все последующее пронеслось с непостижимой быстротой, хотя Сергею показалось часом его пребывание в окопе. Точно кто-то безжалостной рукой выбросил его напоказ всем пулям и снарядам, — как и Бориса, его могло убить каждую секунду! Он заметался, не зная, что делать, каждой клеткой тела чувствуя стремительное и горячее посвистывание пуль.
Страшный грохот расколол воздух — это подорвался танк на собственных снарядах, — и Сергей упал, сбитый горячей взрывной волной. Встав на четвереньки, он мотнул головой — в глазах было темно и плыли радужные кольца. Было ощущение, точно голова разделилась пополам, и верхняя часть, чужая, ничего не чувствовала. Он провел ладонью по волосам, они были липкие и жесткие.
«Ранен», — подумал Сергей без удивления, рассматривая красную ладонь, и вдруг почувствовал сильную боль… Потянулся за пилоткой, упавшей на грудь Бориса. Тошнотворный и злой клубок подступил к горлу. Стиснув зубы, Сергей сдержался и, нахлобучив пилотку, протерев чудом уцелевшие очки, выпрямился в окопе. Что-то твердое и жесткое вошло в душу, и Сергей с новым выражением, скорбным и пристально-прямым, вгляделся вперед.